Отправлено: 11.09.18 23:24. Заголовок: Полковник Гершельман: борьба за Россию и героическая гибель

Полковник Гершельман: борьба за Россию и героическая гибель

Сергей Зирин

Историк Сергей Зирин рассказывает о жизни полковника Лейб-гвардии Уланского Его Величества полка Василия Сергеевича Гершельмана 3-го — представителя славного российского военного рода.

Василий Гершельман. Все жертвы во благо Родины, кровь во искупление ее грехов.

М. К. Борель

Герой настоящей статьи полковник Василий Сергеевич Гершельман 3-й — представитель славного российского военного рода Гершельманов[1].

Василий родился в 1884 году в семье заслуженного генерала, Георгиевского кавалера Сергея Константиновича Гершельмана[2] и Александры Васильевны (урожд. Познанской)[3]. Был вторым из четырех сыновей. Следуя традиции своих предков, он поступил в Пажеский Его Императорского Величества Корпус[4], который успешно окончил и был Высочайше произведен в офицеры 6 августа 1904 года с выходом в Лейб-гвардии Уланский Его Величества полк[5].

Сослуживец В. С. Гершельмана напишет в эмиграции: «В возникшей в 1904 году Русско-японской войне полк не принимал участие. Наша западная граница не могла быть ослаблена выделением отсюда войсковых частей[6]. Но многие офицеры, горя желанием попасть на войну, подали прошение о переводе их в Дальневосточные части. Из полка, таким образом, поехали на войну <…> и корнет Гершельман. <…> По окончании войны эти офицеры с согласия нашего полка поспешили вернуться назад на службу в родную часть и могли поделиться здесь приобретенным боевым опытом. Из них поручик барон Притвиц и корнет Гершельман были на войне ранены»[7].

Паж Олферьев вспоминал: «На наше упражнение пришел, только что произведенный в (52-й — С. З.) Нежинский драгунский полк Вася Гершельман, едущий на театр войны, где были и его полк и его отец. Веселый, радостный, ни минуты не сомневающийся в скорой победе, он внушал мне зависть и желание все бросить и бежать туда же. Я поделился с ним своим планом, но он сказал, что только что вышел приказ не производить больше офицеров в части, находившиеся в Манчжурии, в виду большого недостатка в офицерах в Европейской России»[8].

Об участии его в Русско-японской войне, в частности, есть следующее свидетельство:

«30 декабря 1904 года. Первыми выстрелами поршневой батареи был зажжен около станции склад. Стали поступать от донских разъездов донесения о том, что деревни около полотна железной дороги заняты японцами, что часть их отходит к станции Инкоу, что снаряды наши ложатся отлично. Привез донесение легкораненый корнет Нежинского полка Гершельман приблизительно о том же»[9]. Он был ранен под Инкоу в левую пятку[10].

«По возвращении с театра боевых действий корнет Василий Гершельман представлялся Государю Императору, Царь указал перевести брата в его Уланский полк без прикомандирования»[11]. В рядах этого полка офицер В. С. Гершельман принимал участие в Великой войне 1914-1917 гг.

«Весной 1915 г. под Залещиками ротмистр В. С. Гершельман был ранен вторично, эвакуирован в военный петербургский госпиталь»[12].

Отличился в боях, награжден орденами до Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом включительно и был Высочайше пожалован почетной воинской наградой:

«Утверждается пожалование за отличие в делах против неприятеля, по удостоению Местной Думы из лиц, имеющих Георгиевское Оружие:

Георгиевского Оружия:

Ротмистрам: <…>

Лейб-Гвардии Уланского Его Величества полка Василию Гершельману за то, что 29 Сентября 1915 года в бою у д. Бураковка с эскадроном задержал наступление превосходных сил противника. Умелым сочетанием пулеметного огня и стрелкового — своего эскадрона — лично подавая пример замечательного мужества, спокойствия и презрения к опасности, под губительным огнем противника, отбил неоднократные атаки австрийцев, заставив их окопаться, и задержал до подхода пластунов»[13].

В Добровольческой Армии с ноября 1917 года. Генерал Л. Г. Корнилов относился к нему нелицеприятно, поскольку Василий Сергеевич не скрывал своих монархических убеждений[14].

Участник 1-го Кубанского (Ледяного) похода. С августа 1918 года командовал Запасным кавалерийским полком. В конце 1918 г. — начале 1919 г. г. инициировал и сформировал в Крыму (Ливадия) Сводно-Гвардейский кавалерийский дивизион (кадр Лб.-гв. Уланского Е. В. полка) при поддержке полковника П. В. Глазенапа[15] и был назначен его командиром.

Из воспоминаний офицера А. Н. Васильевского[16]: «В Архиве Русской революции (изд. Гессена, том V, стр. 273) искажено описание трагической участи постигшей отряд полк. Гершельмана, посланного в феврале 1919 года в Северную Таврию. В статье, озаглавленной “Дневник обывателя”, автором ее с инициалами “А. В.” написано следующее:

“6 Марта[17]… в Аскания-Нова стоял эскадрон полк. Гершельмана[18]. В один прекрасный день они все 60 человек легли спать, оставив сторожить часовых и дежурный взвод. Наступила ночь. Все было тихо. Как вдруг, часовые сквозь темень заметили надвигающуюся цепь неприятеля. Цепь уже была в 50 шагах. Моментально была поднята тревога, которая разбудила спящих. Первыми выскочили навстречу врагу дежурная часть во главе с полковником и еще 20 офицеров… Красные перебили часть гершельмановских кавалеристов, другая часть успела удрать, не имея возможности забрать не только свои пожитки, но и убитых и раненых. При этом был убит сам полк. Гершельман. Да! Очень печально. Но сами виноваты. Быть на фронте и лечь спать, раздевшись, следующий раз будут осторожнее!”.

Мне как живому свидетелю — участнику этого трагического события хотелось бы обелить память этого доблестного офицера убитого в Аскания-Нова, равно как и других погибших с ним, опровергнувши эту злостную клевету <…>. Привожу совершенно объективно то, что сам видел, будучи в этом отряде и как раз в том “дежурном взводе”, как его называет автора “Дневника обывателя”.

“Дивизион” полк. Гершельмана по численности [был] не больше эскадрона (почти безлошадный)[19] <…>. Прибыв в Аскания-Нова — этот чудесный зоологический сад и питомник растений, офицеры расположились в доме для приезжающих. Незначительное число солдат из бывших красноармейцев, взятых в плен под Ставрополем, и небольшой обоз и лошади поместились на юго-западной окраине поместья в большом людском доме и прилежащем к нему загороженном невысокой стеной из кирпича, скотном дворе.

Время было тревожное, все знали, что недалеко севернее бесчинствовали тысячные отряды Махно и Григорьева. Наш же отряд насчитывал меньше ста шашек при 6 пулеметах[20]. <…>. Вопреки клевете кого-то, видимо, заинтересованного в этом, никто пьяным не был. <…>. По приказу Гершельмана все перешли на ночевку в людской дом. Никто не раздевался, даже не снимал сапог. К утру, еще затемно, когда по тревоге все выскочили из помещения на открытое, ничем не защищенное поле, наступающая цепь красных была уже совсем близко и открыла по нам частый огонь. Несколько человек наших упало, среди них был убит наповал ротм. Богутский[21]. Наши стали отстреливаться и залегли перед домом и стеной скотного двора, расположив два пулемета по флангам. Ротмистра же Лазарева[22] с пулеметом “Максим” Гершельман сам повел на опушку леса, вправо от нас, чтобы обезопасить обход неприятеля с фланга и тыла. Наш правофланговый пулемет “Кольта”, при котором был я с инструктором нашей команды поручиком В. Клименко, работал непрерывно и, видимо, метко. Так как перебежки в неприятельской цепи замедлились, и противник несколько отошел. Но часам, вероятно, к 10 утра григорьевцы стали особенно упорно наступать. В это время в нашем пулемете случился перекос ленты, и мы под сильным огнем не смогли устранить задержки. <…>. Правофланговый пулемет бездействовал, и каждая наша попытка втащить его за стену парализовалась необычайно частым огнем по нас. Приходилось ложиться плашмя и руками окапываться. Часам к 11 дня (вероятно), когда положение еще ухудшилось, показался скачущий от опушки леса, со стороны ротм. Лазарева, полк. Гершельман. В 50-ти шагах от нас его рыжий конь неожиданно упал замертво. Гершельман успел соскочить и, прихрамывая, подбежал к нам, ободряя нас. Красные открыли по нему бешеную стрельбу, но Бог хранил его в этот момент и он успел зайти за стену.

Через какой-нибудь час положение стало критическим, передняя цепь красных была от нас совсем близко, и мы думали, что они перейдут в штыковую атаку, задавив нас своей численностью. Пулемет слева и пулемет Лазарева работали непрерывно. Все до одного отстреливались из винтовок. Вспоминается, как рядом с нами, вкладывая обойму за обоймой, бывший пленный красноармеец из-под Ставрополя, Кузнецов, считавшийся “ненадежным” и поэтому назначенный кашеваром, оказавшийся чудным стрелком, сваливал поочередно подымающихся на перебежки красных.

Вдруг совершенно неожиданно с правого фланга красных, почти с тыла у них, раздалось “Ура!” и приблизительно пол-эскадрона наших пошли в атаку в конном строю вдоль их цепей. Сам Гершельман с вахмистром, прапорщиком Гуревичем (точно фамилии не помню) и, кажется с корнетом Гардениным[23], собрав коноводов и всех обозных, обойдя балкой красных, повел их в атаку на наступающих. <…> Увидев атакующую конницу, не дав себе отчета — сколько ее, приняв, видимо, ее за свежие силы, передние две цепи их поднялись и стали бежать, неся значительный урон от нашего огня. Наши потеряли несколько улан, и был тяжело ранен в позвоночник прапорщик Г.

Конная атака отогнала наседавших григорьевцев на значительное расстояние, а нашим дала возможность отойти за стену скотного двора и стать за укрытие. Поручик Клименко устранил задержку [ленты] и вновь открыл огонь. Отбежав, красные опомнились, и стали пытаться снова наступать. <…>. Часам к 4-м при нашем пулемете не осталось патронов и мне пришлось идти искать ленты в людской дом. В доме лежало на полу много раненых и убитых, среди которых я узнал Гершельмана. Оказывается, готовя отступление к сумеркам, он стал наблюдать в бинокль через окно за цепями противника, когда пуля попала ему в шею, перерезав сонную артерию. <…>.

К вечеру [красные] подвезли орудие и открыли из него огонь.

У нас энергично готовились к отходу, укладывая на повозки раненых и, вопреки сказанному в “Дневнике обывателя”, ни одного из живых не оставили. Убитых же не было всех возможности собрать и вывезти, среди них был оставлен и корнет Маркин-Горяинов (офицер Лб.-гв. Уланского Е. В. полка — С. З. “Восемь раз безуспешно предпринимались попытки вынести тело корнета”[24]), лежавший на открытом месте, пробраться к нему было невозможно.

С наступлением сумерек остатки отряда под командованием полк. Грязнова[25] отступили на Сальково»[26].

Из воспоминаний адьютанта, поручика К. Муханова: «[Красные] <…> сильным огнем мешают вывести из конюшен коней (единственные ворота обращены к противнику). Полковник Гершельман пришел через несколько минут после смерти доблестного ротмистра Богуцкого, убитого пулей, попавшей ему в сердце, когда он, стоя в цепи улан, раздавал им патроны. Полковник Гершельман стал в воротах конюшни и начал руководить боем, вырисовываясь в воротах конюшни, как в рамке. Пули часто попадали в ворота и в стены конюшни. Вахмистр Дорошенко (коренной улан призыва 1909 года) неоднократно просил его несколько укрыться, но он отшучивался и, продолжая стоять в воротах, смотрел в бинокль. <…> одна из разрывных пуль попала ему в шею, перебив сонную артерию»[27].

Из письма неизвестной дамы, адресованного Елене Николаевне Бенуа[28]: «Пишу тебе, чтобы сообщить ужасно грустное известие. Недели три тому назад под Перекопом был убит полковник Гершельман. <…>. Я уже давно слышала, что он в Крыму от многих, т. к. его фамилия была очень известна, благодаря его личной храбрости и его отряду. Узнав, что он убит, я долго не хотела верить, но потом прочла в газете “Призыв” (бывшее “Новое время”) следующее: “<…> По словам корнета К. в бою <…> добровольцы накосили пулеметами около 600 большевиков, сами же потеряли 30 человек, в том числе погиб и полк. Г. <…>. В начале Г. участвовал в атаке, а затем, чтобы не потерять связи с “кусочками” своего отряда, сорганизовал в одном из сараев маленький свой штаб. Работал над картой, рассылал ординарцев, охраняемый <…> четырьмя юнкерами Николаевского кавалерийского училища. 20 большевиков кинулись штурмовать штаб. Юнкера и сам Г. отстреливались. Бандиты, потеряв несколько своих товарищей уже в рукопашной схватке, отхлынули, оставив кучку убитых и раненых в самом сарае. Гершельман опять погрузился в прерванную работу. В этот момент один из раненых большевиков, приподнявшись, выстрелил в него из револьвера. Пуля пробила шею на вылет. “Медицинскую помощь!”,- закричал юнкер. “Сначала дело, а затем уже помощь”,- возразил полковник и, задерживая фонтаном брызжущую кровь, продолжал отдавать приказания. Через несколько минут уже не мог говорить <…>. Гершельман схватил карандаш, начал писать, но рука уже не слушалась. И герой до конца верный своему долгу, скончался»[29].

Юнкер А. Вонсяцкий вспоминал: «Ночью прибыл грузовой автомобиль с адьютантом полка поручиком Мухановым и двумя уланами, привезшие три тела: Гершельмана, Богуцкого и одного солдата, скончавшегося по дороге во время отступления. <…>. Все они были в таком виде, в каком их подобрали. В нижней церкви Ялтинского собора, где омывались эти трупы, Муханов передавал подробности: «Младшие офицеры и уланы уговаривали Богуцкого лечь. “Пусть эта сволочь посмотрит, как мы воюем!”,- отвечал он и также стройно с выпяченной грудью вперед, каким он выходил на ученье или шел по набережной Ялты, проходил вдоль своей цепи, бросая каждому патроны <…> и определяя прицел. Вдруг он падает. <…>. Пуля попала в сердце». Теперь он лежит бледный с полузакрытыми глазами <…> с улыбкой на лице <…>. Рядом с ним лежит Гершельман. Шинель вся залита кровью… <…>. Он лежит со спокойным лицом. Около него его Золотое оружие. <…>. На георгиевском темляке несколько капель засохшей крови. Дальше лежит солдат. Пуля попала ему в живот. <…>. Над ним стоит, прибывший с ним улан, его брат. Я подхожу снова к Богуцкому. Нужно помочь, переложить его в только что принесенный гроб. <…>. Три пальца правой руки сжаты для крестного знамени. <…>. В левой руке была зажата обойма. Из кармана вынимаем несколько писем… Это той, которая сейчас бьется тут же в церкви в истерике. Наконец покойники омыты, уложены в гробы, обложены цветами. Глухо раздается бас протодиакона: “Еще молимся об упокоении новопреставленных воинов Василия, Георгия, Андрея…”. <…>. После заупокойной молитвы тела последуют на мол, для погрузки их на пароход и отправки в Новороссийск, откуда последуют в Екатеринодар и там, рядом с могилой генерала Алексеева, будут преданы земле. Убитого солдата разрешено брату на казенный счет отвести на родину в Ставропольскую губернию.

Ясный солнечный день, такой же, как тот, когда полк уходил из Ливадии в Аскания-Нова. На площадке перед собором выстроен почетный караул из гвардейских офицеров <…>. Выносят гробы. Раздается команда “На кра-ул!” и звуки “Коль славен”. На набережной выстроены английские моряки, стоявшего у Ялты миноносца. При прохождении печального кортежа они берут “на кра-ул”. Вся набережная запружена народом. <…>. Заработала лебедка. <…>. Наш любимый командир ушел от нас навсегда»[30].

Первый рукописный венок памяти полковнику Василию Сергеевичу Гершельману был написан лично его знавшим редактором русской газеты: «Сегодня я узнал, что убит полк. В. С. Гершельман. Убит он на Азовско-Днепровском фронте. <…> Все мы, кто знал этого доблестного офицера, с глубокой грустью узнали о его гибели. Напомню ростовцам, что это он со своим конным дивизионом бессменно защищал Ростов в тяжелые январские и февральские дни прошлого года под Матвеевым Курганом и под Таганрогом. Я встречался с ним раньше в мирной, тихой обстановке, и всегда спокойный, ровный, веселый Гершельман, обращал на себя внимание, как настоящий офицер русской армии, честь которой он ценил превыше всего. Когда в прошлом году до ухода из Ростова Армии, в одном из боев у него были потери и особенно огорчившие его среди офицеров его полка, он шагом объезжал окопы своего отряда. Он тогда искал смерти. Смерть настигла его позднее, когда он уже командовал сводно-гвардейским конным полком.

Перед такой могилой, как полк. Гершельман, нет слов. Убит молодой, доблестный офицер, одним из первых бросившийся в Добровольческую Армию. Брат его убит на войне с немцами, он погиб на русском фронте[31].

Его молодая жизнь ушла, как дань войне. Он ее и не видел за службой, походами и лишениями.

Убит прекрасный человек, доблестный офицер Добровольческой Армии, и вновь тоска по убитым в этой “гражданской войне” растет в сердце. Все мы люди. Все мы дорожим дружбой. <…> Чем отплатить за вашу жертву можем мы, наши милые, дорогие друзья?»[32].

Фотопортрет полк. В. С. Гершельмана (1918) и все использованные при написании настоящей статьи материалы предоставлены Мариной Александровной Гершельман (Б.-Айрес) из архива своего отца, полк. А. С. Гершельмана, на протяжении многих лет бережно собиравшего любые сведения о своем родном брате. В составлении кратких биограф. справок также использованы справочники С. В. Волкова.

Примечания

[1] Подр. о роде Гершельманов см. Интервью [С. Г. Зирина] с М. А. Гершельман // Михайлов День 1-й: Журнал Исторической России (ред. С. Г. Зирин). С. 121–135; Гершельман М. А. Из семейных хроник // Михайлов День 2-й: Журнал Исторической России (ред. С. Г. Зирин). СПб., 2010. С. 158–170.

[2] Гершельман 1-й Сергей Константинович (1854–1910). Генерального Штаба генерал от инфантерии. Георгиевский кавалер (1905). Генерал-губернатор Москвы. Командующий Московским, затем Виленским Военным округом.

[3] Гершельман (урожд. Познанская) Александра Васильевна (1861–1936, Вена).

[4] К 1913 г. воспитанниками Пажеского Корпуса являлись шестнадцать представителей рода Гершельманов / См. Интервью М. А. Гершельман. Михайлов День 1-й. С. 122.

[5] По сообщению московского историка В. Г. Чичерюкина-Мейнгардта в фондах РГВИА Послужной список офицера В. С. Гершельмана отсутствует.

[6] Лб.-гв. Уланский Его Величества полк был дислоцирован в Варшаве. Не путать с полком Лб. -гв. Ея Высочества в Петергофе.

[7] Цит.: Агапеев В. Уланский ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА полк под Штандартом с 1876 г. по 1917 г. // Памятка Улан ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА. Белград, 1926. С. 18.

[8] Цит.: Из воспоминаний Ф. С. Олферьева (выпуска 1905 г. из Пажеского Корпуса) // Союз Пажей, 1965, февраль, №31 (Париж).

[9] Князь Вадбольский, начальник Штаба ген.-адьютанта Мищенко. Набег на Инкоу, 26 декабря 1904 г. — 4 января 1905 г. / Русско-японская война в сообщениях Николаевской Академии Генерального Штаба. Ч. 2. СПб., 1907. С. 28.

[10] Справка А. С. Гершельмана (машинопись, 1 л.) / Семейный архив М. А. Гершельман (Б.-Айрес).

[11] Там же.

http://beloedelo.com/researches/article/?291