Гражданская война в России, 1918-1922.

https://diletant.media/articles/45244497/?fbclid=IwAR2Rc_uVYSMVX7zznOJWvodAnfj9zcU3nEc5RojeSehzbRUh4URXf7Y17C0

Союзники опаснее врагов: как эстонцы предали белогвардейцев

«С такими друзьями и враги не нужны» — именно эти слова приходят на ум, когда речь идет об эстонцах, союзниках белой гвардии.

Это они, а не красные, уничтожили армию Юденича, грабили ее и глумились. В Эстонии об этом не вспоминают. Обретение независимости во время гражданской войны в России описывается в героических, славных тонах, и ни к чему напоминать о гнусных политических шагах в отношении белых добровольцев, которые помогли молодой эстонской армии отбросить красных в 1919 году и отстоять независимость. Без помощи белых и англичан Эстонская республика едва ли состоялась бы. Но благодарности не последовало.
Эстонские политики играли на стремлении народа к независимости, понимаемом как противостояние России и русским, на формировании образа русского как врага. Когда созданная в Эстонии и при поддержке Антанты и Колчака Северо-Западная армия генерала Н. Н. Юденича в начале ноября 1919 г. потерпела поражение под Петроградом, прохладные отношения ее с эстонцами стали еще хуже. Если до этого выступавших за «единую и неделимую Россию» белых поддерживали (а вдруг победят), то после поражения Юденич утратил политический вес. А значит, поняло эстонское командование, с белыми можно не считаться. К тому времени армия Эстонии, прикрываемая русскими (которых эстонские войска вопреки обещанию в походе на Петроград не поддержали), окрепла и насчитывала около 80 тыс. человек, тогда как у Юденича уже не было и 20 тыс.

Три недели белогвардейцы с упорными боями отступали к эстонской границе. За ними шли толпы гражданских беженцев (не меньше 10 тыс.) — по большей части семьи военных и местная интеллигенция. Рано наступившая зима, недостаток транспорта и провизии превратили это отступление в тяжелейшее испытание. На морозах до минус 15-ти люди спали под открытым небом, греясь у огня. Один из беженцев писал: «Пища — хлеб, а у многих только мука и сало. […] От мороза все затвердевало. Если нагнуться к костру, то жарило; откинуться — мерзнет голова. От усталости многие засыпали у самого огня и обгорали настолько, что едва ли выживут […]. Иные замерзали […] тут же у костров». Купить почти ничего было нельзя (деньги обесценились), питались тем, чем могла поделиться армия из своих скудных запасов. И вся эта масса голодных ослабленных беженцев и отступающих солдат подошла к обтянутой колючей проволокой эстонской границе. Вместо того, чтобы сразу впустить несчастных, эстонцы заставили их несколько дней ждать решения и замерзать. Лишь 14 ноября русских стали постепенно пропускать. В приграничных карантинах беженцев разместили в зданиях с холодным цементным полом, на соломе, в грязи и с нерегулярно выдаваемым пайком из ¾ фунта хлеба и щей. Без медицинской помощи, горячей воды и белья люди покрывались вшами и болели тифом.

У эстонской границы. Источник: prospekt.ee

С армией обошлись хуже некуда. К 25 ноября треть белогвардейцев перешла границу. Эстонцы принимали русских только на условии разоружения. Безоружных солдат и офицеров размещали вблизи границы в фабричных помещениях без должного обогрева и самого необходимого. Хотя склады армии Юденича могли бы полностью обеспечить нормальные пропитание, лечение и обмундирование, складов в Иевве, Нарве, Вайваре, Пюхлице и других пунктах белогвардейцы лишились. Ослабленные, они не могли сопротивляться начавшемуся грабежу: эстонцы объявили, что имущество белых переходит к ним в виду того, что армия постепенно расформируется. По праву сильного совершенно бесплатно они присвоили себе обозы переходящих границу, оружие, артиллерию, 1200 товарных вагонов, 86 пассажирских, 26 паровозов, 2 бронепоезда, 2 железнодорожные мастерские и множество припасов (всего на сумму не менее 116 млн марок). Методы присвоения практиковались прямо бандитские. Так, 16 декабря 1919 г. 30 эстонских солдат на броневике напали на русский груз на станции Нарва-1 и похитили 200 френчей, 160 пар брюк и другое имущество. Находилось и немало белогвардейцев, которые сами растаскивали при этом последнее имущество армии. Они оправдывались: «…если я не возьму, возьмут эстонцы». Попутные мелкие грабежи, совершаемые эстонскими солдатами в отношении русских, происходили прямо на глазах их офицеров совершенно безнаказанно.

Армию добила разразившаяся в декабре эпидемия тифа, которую без украденных эстонцами материальных средств невозможно было побороть. Да она из-за грабежей и началась — без белья, мыла и медикаментов зараза быстро распространилась. Белье не меняли по нескольку месяцев, и армию жутко мучили вши. Офицеры писали в конце ноября в газеты «Приневский край» и «Свобода России» о том, как больные и раненые «как собаки, валялись в холодных и грязных теплушках. В госпиталях не хватало мест, и воины целыми днями лежали в коридорах на соломе». Армия была расположена скученно и вся переболела: тысячам солдат и офицеров не удалось выжить.
Только в Нарве умерли 7 тыс. человек. Рядовой Г. Тарасов вспоминал: «Тиф быстро делал свое дело. Все заболели. Рабочие также. Много умирало. Перед Рождеством заболел и я. […] Меня отправили в полковой лазарет […]. Я нашел там около двадцати больных, которые лежали па полу, застланном соломой. Жуткая картина. Из числа помещенных здесь за сутки умирало, по крайней мере, по пяти человек. На место умерших прибывали новые. И так каждый день. […] Я болел возвратным тифом. Почувствовав облегчение, бежал. Мне указали на суконную фабрику, в помещении которой болела 2 -я дивизия. Во втором этаже лежало несколько сот тифозных. Лежали на грязном полу, без всякой подстилки […]. Ухаживать за больными некому было. Медицинский персонал тоже тифом не был пощажен. […] Больных имелось очень много, и малочисленные санитары не в силах были всем помочь. Смертность была громадная. Каждый день выносили несколько мертвых. Их складывали внизу у входа в сарайчик или просто бросали у дверей. Выходишь на улицу — 15−20 трупов сложены один на другой в кучу. И так, начиная с конца декабря, весь январь, февраль месяцы 1920 года. Каждый день»; «Грустно было смотреть на умирающих. Вытянувшись, они постоянно шептали что-то губами, поднимали руку кверху и что-то ловили пальцами. А потом испускали свой последний вздох»; «Часто больные просят пить. От жару во рту и глотке все пересыхает. Нужна вода. Не всякий имеет сил доползти. Один больной, лежавший внизу около нар, совсем ослабевший, что-то бормоча про себя, выпил свою мочу. Через некоторое время он умер. Воспрепятствовать ему сделать это другие были не в силах. Я метался из стороны в сторону и ужасно страдал». Тарасов резюмирует: «Тут на Нарве Северо-Западная Армия окончательно погибла. Половина солдат стала жертвой тифа».

Помимо того, что эстонцы прямо виновны во всех этих ужасающих бедствиях, с их стороны происходили и другие жестокости. Как писал один из офицеров, «эстонские солдаты, неправильно понявшие наш отход, в благодарность за нашу самоотверженность осыпали нас оскорбительными насмешками и издевательствами». Свидетелем эстонской мстительности, подлости и попросту бандитизма стал А. И. Куприн, один из русских классиков. С 16 октября 1920 г. он присоединился к белой Северо-Западной армии и работал в ее газете «Приневский край». Увидев отношение эстонцев к белым, он заключил, что «свобода и независимость так же идут Эстонии, как свинье золотое кольцо в ноздрю». Эстонцы грабили и беженцев при переходе границ, и разоруженных русских солдат и офицеров.

Не забывали и поиздеваться. Куприн получал в редакции сообщения о таких эпизодах и передавал их в заметках: эстонцы, встретив русских офицеров в Таллине, «сдирают с них кокарды, ремни, вообще форму. К этому унижению нередко присоединяются побои и в этих гнусностях принимают деятельное участие наряду с эстонцами также и их эстонские дамы». А вот другое сообщение, от одного лейтенанта: «…будучи в Нарве во время существования Северо-Западной армии, я был очевидцем, как с офицера в 5 час. веч. на Главной улице восемь добрых, славных эстонцев срезали погоны, публика проходила мимо, видя это, и не заступилась. Знаю случаи, когда офицера просто били, не снимая погон, и случаи, когда снимали кожаные форменные ремни. По отношению к себе испытал неоднократно матерную брань по-русски, с прибавлением по-эстонски «куррат партизан» (прим.: т. е. «чертов партизан»)". К публикации этого текста Куприн добавил, что это лишь одно «из сотен» таковых же сообщений. При этом «попытки офицеров приносить формальные жалобы эстонскому военному командованию» остались без внимания. Гардемарни Н. Реден вспоминал также, как «компании эстонцев обступали одиноких русских прохожих, сталкивали их с тротуара и избивали, если те пытались сопротивляться». Все это заставляло русских нервничать, добывать оружие и стараться ходить группами по 10−15 человек. Часто происходили драки с эстонцами. Нарва стала для них «ненавистной»: «Мысль остаться в Эстонии, где ненавидели все русское, казалась непереносимой». Многих выживших в боях и после эпидемии солдат ответная ненависть к эстонцам побуждала перейти на сторону красных, так как те еще не заключили с Эстонией мир. Генерал А. П. Родзянко считал, что «солдаты сильно переходят к большевикам, исключительно желая мстить эстонцам за их дурное обращение…». Один из перебежчиков оставил перед уходом записку: «Ухожу, чтобы бить эстонцев».