Отправлено: 09.01.15 22:40. Заголовок: Отдельный Волжский конно-егерский дивизион корнета Б.К.Фортунатова.
Основные доступные источники по части-работа Леонтьев Я. Фартовый корнет Фортунатов // Родина. 2006. №7; и Балмасов С.С. Судьба Отдельного Волжского конно-егерского дивизиона Фортунатова // Каппель и Каппелевцы. М.: Посев, 2003. С.505-528.Немного есть у Ганина.
Идея попытаться собрать по существу основные вехи организации,состава,численности и хронологию событий с "уходом" дивизиона корнета (без демагогии по эсэрам и кто больше Родину любил). Также по личности корнета (многие ошибочно пишут что он был членом КОМУЧа,реально-член Военного штаба КОМУЧа).
Отправлено: 09.01.15 23:43. Заголовок: На май 1919 дивизион..
На май 1919 дивизион в составе Волжской кавбригады генерала Нечаева, с сер.июля в составе партизанских отрядов 3-й армии. 5 эскадронов, 2 пулеметные команды (пешая и конная) и 1 артиллерийский взвод (2 ор.). В нач. августа 1918 уходит из расположения 3-й армии, 18 августа соединяется с отрядом Перхурова,с кот. следует ок. трех недель.Несколько дней с отрядом идут 2 воткинских эскадрона. Врач-оренбуржец в октябре упоминает уже 3 эскадрона с орудиями. На октябрь в эскадронах было по 70-80 сабель, в артвзводе – 30 бойцов, в обеих пулеметных командах – 110. В обозе – 33 больных и 400 обозных. В эскадронах по 6-7 офицеров, в пулеметных командах – по 6, в артиллерии – 5. В конце 1919-в УОА.
Борис Константинович Фортунатов, (1886-1935), член партии эсеров с 1902, участник первой мировой войны, окончил МГУ, участник московского восстания, член Петроградского комитета партии эсеров, член комитета Учредительного собрания,
Из характеристики Фортунатова: Есть что-то мягкое и задушевное в тонком и чистом овале его лица, в голубизне его открытых глаз, мягкой улыбке, в тонкой белизне лица и рук, в нестройной худощавой фигуре с узкими плечами…Оратор… работник… преданный член партии…, но не в этих качествах главная сила Фортунатова… Его сила в какой-то внутренней симпатии, вызываемой им к себе и подчиняющей ему товарищей. Не в логических построениях его речи, не в словах и деятельности, а как-то внутренне чувствуешь исходящее из него чувство преданности революции, чуждое выгоды, расчета, трусости, мещанства, эгоизма, чувство, прорезанное жертвенным элементом. Каппель и Каппелевцы. М.: Посев, 2007.
Есть что-то мягкое и задушевное в тонком и чистом овале его лица, в голубизне его открытых глаз, мягкой улыбке, в тонкой белизне лица и рук, в нестройной худощавой фигуре с узкими плечами…
Я бесконечно извиняюсь, господа, но это может писать либо женщина либо гомосексуалист(надеюсь среди нас таких нет).
Дивизион Фортунатова 12 ноября 1919 прибыл в с. Жилая Коса, 22 ноября после урегулирования организационных вопросов с командованием УОА выдвинулся к Гурьеву, выступать на фронт долгое время отказывался, но в середине декабря, когда уже боев практически не было, вышел на передовую. Был в числе частей прикрывающих эвакуацию Гурьева. http://wap.gorynychforum.forum24.ru/?1-9-0-00000002-000-20-0
СУДЬБА ОТДЕЛЬНОГО ВОЛЖСКОГО КОННО-ЕГЕРСКОГО ДИВИЗИОНА ФОРТУНАТОВА Прорвавшись в Западную Сибирь, отдельный Волжский конно-егерский дивизион Фортунатова добрался до города Березова. Здесь было решено отделиться от Сибирской армии и самостоятельно идти на Волгу для организации нового фронта борьбы под знаменем демократии. К Волжскому дивизиону присоединился конный дивизион Сибирской армии, личный состав которого состоял в значительной степени из жителей приволжского города Николаевска. Из его состава выделялся Н.С. Раецкий, бывший известный танцор Малого театра. К Фортунатову также присоединилось немало чинов других подразделений, в свое время служивших в Народной армии Комитета на Волге. Отряд, сосредоточившийся в Березове, насчитывал приблизительно 500 человек. Из них были образованы 4 эскадрона, пехотная рота во главе с офицером Пероновым, обоз и пулеметная команда 86 . Из Березова отряд Фортунатова, опасаясь погони со стороны Сибирской армии с северного и восточного направления, в начале августа 1919 г. отошел в южном направлении к Тоболу. Решено было двигаться, избегая преждевременных столкновений с красными, продвигавшимися с запада. Один из офицеров отряда Фортунатова так пишет об этом походе: "…Вышли мы из Сибирской армии почти что голыми. В эту пору мы узнали, что впереди, то есть западнее нас, действует партизанский отряд генерала Перхурова. Этого генерала мы знали в бытность его начальником Казанской дивизии, которой он командовал не совсем удачно, но во время командования сколачивал у себя из всех вестовых нечто вроде кавалерийской части, которой производил удачные набеги в тыл красным. Эти набеги у него выходили очень удачными. По своему темпераменту Перхуров разошелся со штабом корпуса, а своими связями со штабом фронта добился разрешения на организацию конного партизанского отряда и самостоятельности. Ему как-то Фортунатов высказал свое желание прорваться по тылу красных на Волгу или Урал. Перхуров пришел в восторг от такого плана и, забыв, что эта мысль была подана нами, начал нас сам уговаривать предпринять такую операцию. Фортунатов высказал свою полную готовность" 87 . Решено было связаться с ним и попытаться склонить его к совместному походу на Волгу. 15 августа 1919 г. каппелевцы Фортунатова вышли из станицы Прорывной, находясь севернее Кустаная, и 16 августа приблизились к городу. В этот же день, заночевав в поселке Сосна, они получили определенные сведения о местонахождении отряда Перхурова, который оперировал в этом районе. В поселке Сосна "оказались казаки с генералом Карнауховым, бывшим начальником гарнизона Кустаная, удравшим из города по получении им слуха о подходе красных. С ним был дивизион казаков и целый табор женщин, бывших служащими в его учреждениях, и жен офицеров, которых у него было больше, чем солдат" 88 . При прохождении деревни Коновалово Фортунатову была некоторыми жителями подана жалоба на входящую в его отряд группу офицера Касимова, которая якобы изнасиловала двух местных женщин. Дело замяли, поскольку это оказались местные проститутки. 17 августа 1919 г. группа Фортунатова добралась до поселка Михайловского, 18 августа – до села Владимировского, где произошло ее соединение с отрядом Перхурова. По словам каппелевского офицера отряда Фортунатова, "в это время храбрый генерал Карнаухов, удравший из Кустаная за неделю или полторы до подхода к нему красных, пошел впереди нас в Кустанай, который до той поры был свободен. Генерал Перхуров оказался славным человеком, но с взбалмошной душой. Отряд его состоял из Казанского дивизиона и дивизиона оренбургских казаков. С ними решили идти через тыл красных в сторону Уральского фронта. Приняли командование генерала Перхурова. Решили с ним идти до тех пор, пока будет по пути, пользуясь легальным его положением. Этот генерал понял наш уход и считал себя ушедшим, как и мы" 89 . 20 августа 1919 г. произошел встречный бой в Кустанае между красными и отрядами Перхурова, Карнаухова и Фортунатова. Удержаться в Кустанае не удалось из-за отхода отряда Карнаухова и поднятого большевиками в городе восстания. После этого белогвардейцы отошли из Кустаная на 15-20 километров на юг по Тоболу. Чтобы поднять боевой дух отрядов, решили произвести набег по тылам красных в сторону Троицка, который и предприняли 21 августа 1919 г. Было решено для достижения внезапности маскироваться под большевицкий отряд. Для этого подняли красный флаг и на время рейда ввели в своих рядах коммунистические обращения типа "товарищ" и "комиссар". 22 августа 1919 г. провели в движении: прошли поселок Шишковский и заночевали в поселке Костычевском. Везде по пути своего следования каппелевцы вели себя по отношению к населению нарочно вызывающе, чтобы вызвать к большевикам соответствующую реакцию со стороны местных жителей. 23 августа каппелевцы прошли через поселок Андреевский и, перейдя железную дорогу Троицк – Кустанай, подошли к селу Успенскому, где располагался красный гарнизон. Ничего плохого не ожидавшие большевики были разгромлены 90 . После этого каппелевцы отошли в поселок Владыкинский. На следующий день отряды Фортунатова и Перхурова прибыли в поселок Батмановский. Красные, узнав о движении в их тылу крупной конной массы противника, срочно подтянули в этот район эшелон с пехотой и бронепоезд. Кроме того, каппелевские разведчики донесли, что здесь появилась красная кавалерия (полк Стеньки Разина), направившаяся на поселок Малороссийский для противодействия белогвардейцам. До 13 августа 1919 г. каппелевцы продвигались вверх по Тоболу через поселки Назаровский, Малороссийский, Синкритский, Котыковский, Денисовка и другие. Во время этого движения один из каппелевских младших офицеров по фамилии Харченко, ранее подвергавшийся наказаниям "за безобразия", был по приказу Фортунатова расстрелян за насилие по отношению к местным жителям. Такими суровыми мерами Фортунатову до конца существования отряда удавалось поддерживать в нем порядок и дисциплину 91 . 30 августа 1919 г. Карнаухов с помощью своих казаков неудачно пытался арестовать Перхурова и Фортунатова на основании того, что они "дезертировали". Здесь же Перхурову был доставлен приказ Каппеля о возвращении в ряды Волжского корпуса для участия в Тобольской наступательной операции: "Перхуров, не могущий слышать хладнокровно имя Каппеля, нашел этот приказ безрассудным и жалел, что мы вовсе не ушли с фронта, а наоборот, пошли на фронт, что, в таком случае, и он ушел, и прочее в этом духе. Этот приказ встретил полное несодействие Перхурова и остальных… Приказ этот был в том духе, что из Волжского корпуса самовольно ушел конно-егерский Волжский дивизион под командой корнета Фортунатова; уходу дивизиона сопутствовала агитация чинов дивизиона по всему корпусу о переходе на Уральский фронт, на Волгу, благодаря чему с дивизионом ушли и другие части корпуса и отдельные лица из всех его частей, которые группами продолжают уходить, почему он приказывает всех, самовольно отлучившихся, задерживать и под конвоем представлять обратно, а нам этот приказ передали, чтобы мы вернулись, обещая в таком случае оставить нас всех на прежних должностях. Признаться, жаль было генерала Каппеля, читая этот приказ. Чувствовалось, что он потерял под собой почву с уходом от себя добровольцев, служивших ему основой корпуса. Чувствовалось, что с этим приказом пропал прежний Каппель – гроза большевиков на Волге. Не уклонись он от прежнего предложения – что он мог бы сделать, и какой громадной, героической фигурой вырос бы он на фоне пожарища гражданской войны! Пожалели мы о нем, но прошедшего не вернешь…" 92 . Однако данный приказ подействовал на Перхурова, и он отказался от первоначального намерения идти на Урал или Волгу, решив остаться в Сибири. 1 сентября объединенный отряд Перхурова и Фортунатова прибыл в поселок Глебовский, откуда на следующий день он добрался до поселка Мечетного, соединившись со своим обозом и охранявшим его эскадроном.
Отправлено: 11.01.15 22:13. Заголовок: В это время положени..
В это время положение на всем Восточном фронте резко ухудшилось из-за почти повсеместно начавшейся сдачи в плен красным оренбургских казаков, что было обусловлено разложением в их среде. Во многом это была вина Омского правительства, которое мало чем помогло казакам в их борьбе против большевизма. Мало того, некоторые омские министры, включая Председателя Совета министров Вологодского, лишь выступали в газетах с обвинениями в адрес казачества в целом "как плохо сражающихся против красных и хорошо защищающих только собственные станицы" и ничем не содействовали поддержанию антибольшевицких настроений в казачьей среде. 5 сентября 1919 г. силы Перхурова и Фортунатова были отведены в поселок Туфановский, который было решено временно сделать базой при проведении антибольшевицких операций. В это время пришлось принимать меры против отряда генерала Карнаухова, среди казаков которого были отмечены случаи насилия над местным населением 93 . Для его ареста Перхуров отправил эскадрон бывшего каппелевского офицера Шабалкина, однако, Карнаухов смог уйти от него. Вскоре произошла встреча каппелевцев с корпусом генерала Бакича, который некоторое время не желал пропускать Фортунатова и Перхурова дальше из-за боязни, что они идут сдаваться красным. В самом корпусе Бакича на тот момент отмечалось разложение – из 20000 человек, значившихся в нем, в строю находилось лишь 3000. Там было очень много беженцев, женщин, раненых, больных. Здесь "элемент, более активный, умудрился к нам перейти с оружием и даже одним пулеметом. Подобрали у них два орудия со снарядами и таким образом обзавелись батареей, которую поручили Герцбергу" 94 . Вскоре вслед за отрядом Карнаухова в сторону Сибири отправился и корпус Бакича, а также казаки Перхурова: "…союз с генералом Перхуровым начал нас тяготить, так как он имел склонность быть партизанским отрядом Сибирской армии и от нее не отрываться и идти с нами вперед не решался" 95 . Перхуров пытался склонить отряд Фортунатова отходить в Сибирь, но волжане "замитинговали" и постановили прорываться на Волгу. После трогательного прощания Перхуров был вынужден отпустить отряд Фортунатова, который двинулся на Орск. Имущества у фортунатовцев было мало, и они отбирали его у попадавшихся дезертиров. Вступив 14 сентября 1919 г. в район, где еще недавно сражалась Южная армия, Фортунатов обнаружил, что "…на станции проектируемой южно-сибирской железной дороги, расположенной между красными и сибиряками, в одно время было установлено телеграфное сообщение и с Совдепией, и с Сибирью. Принимали телеграммы в любую сторону. Правда, это было недолго, но было с ведома военных властей той и другой стороны… Во всем – развал, первым и самым диким элементом развала вырисовывались оренбургские казаки, сдававшиеся в плен полками и более крупными войсковыми организациями. До нас доходили сведения, что на пути есть брошенные орудия, пулеметы, патроны, снаряды и прочее" 96 . 15 сентября 1919 г., находясь в поселке Карасевском, от командования Южной армии Фортунатов получил приказ ловить разбежавшихся казаков 4-го, 8-го, 9-го, 10-го, 19-го, 21-го оренбургских полков. В то время положение бывших каппелевцев Фортунатова "в глазах всех бегущих штабов было привилегированное. Бегущие в панике от красных на нас, свободно разгуливавших по их тылам, смотрели как на избавителей" 97 . Прибыв вскоре на станцию Джиты-Куль, каппелевцы узнали, что с ведома Южной армии и советского командования отсюда производились телефонные переговоры в любом направлении, а служащие железной дороги свободно проезжали в Сибирь и подконтрольный на тот момент большевикам Орск. 19 сентября 1919 г. отряд Фортунатова ворвался в поселок Веселый, где находился ничего не подозревавший красный гарнизон. При этом было захвачено в плен несколько мобилизованных красноармейцев, которых просто отпустили на свободу. 20 сентября 1919 г. отряд Фортунатова захватил поселок Котансу, где стоял красный гарнизон. При этом опять было захвачено несколько пленных, включая настоящих коммунистов и комиссара: "…впечатление настолько было сильно от развала (Южной армии – С.Б.), что при виде нас, стройных, целых частей, готовых к бою, публика обалдела от недоумения и отказывалась что-нибудь понимать. У всех было полное впечатление совершенного прекращения гражданской войны. Красные, для усиления впечатления, совершенно не трогали казаков и пропускали их в свои станицы, находившиеся в тылу большевиков. Такое настроение передалось красноармейцам, и появился среди них лозунг: "Долой гражданскую войну!", на борьбу с которым большевицкая пресса уделяла очень много места и внимания" 98 . Дальше уже находилась территория, где безраздельно властвовали большевики. Разведка доносила, что в населенных пунктах к северу большевики сконцентрировали крупные гарнизоны. Кроме того, советское командование, взволнованное появлением в тылу красных войск большой массы неприятельской конницы, направило в район действий отряда Фортунатова крупные силы. В такой ситуации прорываться на Волгу было крайне затруднительно. Из-за угрозы окружения красными в течение с 21 по 25 сентября 1919 г. отряд Фортунатова отходил на восток по киргизским аулам. Вскоре пришлось остановиться и решать, что делать дальше. Решение этого вопроса выявило отсутствие единства в отряде. При обсуждении оказалось, что одни предлагали просто разойтись поодиночке и пробираться в свои родные города и села. Другие хотели уходить на юг, в глухие киргизские степи, где перезимовать и продолжить борьбу против большевиков. Третьи, которых было немного, высказывались в пользу сдачи красным или перехода на их сторону: "…это были лица категории, которая пошла за нами с целью пройти домой и спешившие устроиться где бы то ни было, только поудобнее для себя. Многие из этой публики имели личные связи в Совдепии среди видных местных воротил, вроде комиссаров и так далее. Это были самые вялые или самые малодушные". Однако, как пишет бывший каппелевский офицер в своем дневнике, "абсолютизм слева был этому препятствием. Многое здесь имело значение – энергия продолжающейся борьбы, привычка видеть в них врагов; как-то мысль не могла примириться с возможностью совместной работы с ними" 99 . Была также значительная группа, выступавшая за возвращение в ряды Сибирской армии. Все же большинство бывших каппелевцев было против отхода на восток, где находилась "ненавистная нам реакционная армия, которая… не преминула бы с нами расправиться. Натерпелись от сибиряков наши ребята очень много от их безобразий. Каждый из наших с удовольствием разгромил бы их за то, что они провалили общее дело борьбы против произвола…" 100 . 25 сентября 1919 г. Фортунатов решил сделать набег против красных в направлении города Троицка, чтобы добыть новости, что происходит вокруг и как в связи с этим действовать. 6 октября 1919 г. отряд Фортунатова захватил в направлении Троицка поселок Богдановский, где "…по советским газетам и листовкам выяснилось, что уральские казаки держатся на линии Астрахани, вдоль железной дороги Астрахань – Урбая и линии параллельной, и западнее реки Урала, южнее Уральска к Илекскому городку Уголу. По тем же газетам было видно, что этот фронт сильно мешает красным, так как не обеспечивает за ними Ташкентскую дорогу, которую Советы берегли и придавали большое значение" 101 . На общем собрании решили двигаться на соединение с уральскими казаками. Фортунатов к тому времени решил покончить с разбродом в отряде, всецело взяв власть над ним в свои руки, и предложил всем несогласным с таким решением уходить из него. Такому призыву последовал только один человек, да и то больной. К тому времени отряд Фортунатова, несмотря на потери в боях, вырос до 600 человек, хотя многие из них находились в обозе. 9 октября 1919 г. отряд Фортунатова двинулся на соединение с уральцами через линию Ташкентской железной дороги к станции Кулы-Куль. Во время начавшегося похода отдельные лица были замечены в грабежах местного населения. Фортунатов применял к ним самые суровые меры: если они не успевали бежать из отряда, их расстреливали. Такому же наказанию подвергались дезертиры из отряда или лица, им в этом помогавшие, например, бойцы Голубев и Балабин. Кроме того, отдельные люди перешли к красным, не выдержав тягот похода. Но самое скверное, что, по донесению офицера Дуко Карацева, среди рядовых отмечалось плохое отношение и недоверие к командному составу. Местные жители – киргизы – стремились убежать при подходе белых. Однажды все же Николай Блинов, помощник Фортунатова по гражданскому отделу, и Николай Копнин, пятнадцатилетний гимназист Давлекановской гимназии Андросовки, смогли застать группу киргизов врасплох. Они смогли подружиться с ними и даже получить от них продовольствие. В середине октября 1919 г., прибыв в форт Карабутакский, бывшие каппелевцы обнаружили там, к своему большому удивлению, группу офицеров, в том числе дежурного генерала штаба Южной армии, которые занимались здесь сбором помета. Они сдались в плен всего лишь одному красному комиссару, который также был удивлен, увидев их здесь, и обещал эту группу отправить для разбирательства в Актюбинск. При прохождении через Мугоджары бывшие каппелевцы снова решили сыграть роль красного отряда.
Отправлено: 11.01.15 22:14. Заголовок: При подходе к полотн..
При подходе к полотну Ташкентской железной дороги отряд Фортунатова захватил в местном поселке группу красноармейцев, которые сообщили, что "…Уральский фронт держится, хотя уральцы окружены со всех сторон…" 102 . Положение отряда Фортунатова усложнилось вспыхнувшей эпидемией тифа, которым переболело только за октябрь 1919 г. около 200 человек, включая офицеров (среди них был Дуко Карацев). Тиф постепенно усиливался, с ним активно боролся санитарный персонал во главе со старшим фельдшером Панфиловым. Благодаря стараниям Панфилова почти никто из заболевших не умер. Выдавая себя за красных, бывшие каппелевцы везде встречали хороший прием. На станции Изамбет Ташкентской железной дороги, чтобы сохранить спокойствие красных, офицеры отряда вступили с местным комиссаром в переговоры, с целью успокоить его относительно перехода крупной конной массы через полотно. В этот момент часть отряда готова была сдаться красным, но Фортунатов сорвал это тем, что прервал дальнейшее ведение переговоров, перерезал телефонные провода. После этого он приказал своему отряду быстро отходить на юг: "…повернув в эту сторону, у нас и не думали о возможности сближения с красными и готовы были драться с ними самым свирепым образом" 103 . Фронт борьбы уральских казаков уже был рядом. В этих условиях все чаще попадались боевые подразделения красных. Во многом по этой причине Фортунатову пришлось отказаться от планировавшегося прорыва к уральцам на укрепленный район Уил, где они уже больше месяца отражали попытки противника смять ненавистных большевикам казаков. Другой причиной, почему отряд Фортунатова отказался от движения на Уил, было то, что оттуда поступали противоречивые данные. По одним из них, Уильский укрепленный район уже пал под напором превосходящих сил большевиков. Поэтому отряду бывших каппелевцев пришлось совершить обходное движение, четыре раза переходя извилистую реку Темир. В это самое время отряд Фортунатова вступил на территорию, заселенную воинственными киргизами племени адай, которые исподтишка нападали на отдельных всадников. Так, у офицера Раецкого трое таких киргизов едва не отобрали обмундирование и оружие. Хуже было дело с заставой отряда из 10 человек, которая была уничтожена киргизами. Эта застава пыталась купить у киргизов продовольствие. Подлые нападения адаевцев унесли немало жизней отступивших ранее к уральским казакам оренбуржцев, особенно много из которых было женщин и обозников. После этого отряд Фортунатова двинулся на реку Эмба, где 29 октября 1919 г. красные пытались в ходе непродолжительного боя не допустить переправы бывших каппелевцев на европейский берег и соединения их с уральскими казаками, но неудачно – их быстро отогнали конницей и огнем артиллерии. Очень интересный способ освещения при работе с картами выдумали бывшие каппелевские офицеры: "…освещение… состояло из двух выдолбленных картошек. Внутри, в дно картошки, втыкали спичку, обматывали ее ватой, наполняли бараньим салом и зажигали" 104 . После утомительного перехода, 12 ноября 1919 г. бывшие каппелевцы достигли передовой заставы уральских казаков в рыбацком поселке Жилая Коса, где был расположен их гарнизон. Не доходя ее, слегли многие офицеры отряда, включая Фортунатова и Торбека. При подходе к Жилой Косе у бывших каппелевцев было опасение, что уральцы их на свою территорию не пустят из-за политической ориентации личного состава отряда, однако, оно не оправдалось. На территорию Уральского казачьего войска их пустили, но сразу попытались установить над ними свое командование, чему фортунатовцы воспротивились. Также не удалась попытка командования Уральской отдельной армии отправить сразу отряд Фортунатова на фронт: он был перегружен больными и его личному составу требовался продолжительный отдых после такого огромного перехода. Лишь 22 ноября 1919 г. отряд Фортунатова двинулся в сто тридцатикилометровый путь в Гурьев для пополнения. Теперь, в условиях болезни Фортунатова, отряд возглавил Касимов. В это время, по данным одного из офицеров-фортунатовцев, оренбургский казачий генерал Акулинин, которому поручили оборонять Уильский укрепленный район, при первом же натиске красных бежал, из-за чего уральцы были вынуждены постепенно отступать к Каспийскому морю. Временное замедление наступления красных на Уильском фронте произошло из-за неожиданного для них появления в их тылу крупного кавалерийского отряда, численность которого большевики раздули до 3600 шашек и вынуждены были снимать с фронта подразделения для борьбы с отрядом Фортунатова. По этим же данным, оренбуржцы, отступившие к уральским казакам после катастрофы их Южной армии, не желали подчиняться командованию Уральской отдельной армии в лице генерал-лейтенанта Толстова и всеми силами стремились избежать продолжения боев на Туркестанском фронте, пытаясь добиться их перевозки по морю к Деникину 105 . Отряд Фортунатова также не выражал большого желания драться в данный момент, некоторые его офицеры отказывались выступать на фронт под предлогами того, что они "от тифа лечатся или лошадей куют". В это же время Фортунатов своими действиями вызвал большое недовольство со стороны уральских казаков, так как, пытаясь добиться отправки своего отряда на Северный Кавказ, он пытался заручиться в этом поддержкой неказачьих подразделений, сражавшихся против красных на Туркестанском фронте – Позняковского полка, Семеновского батальона и других. Из-за этого казаки стали относиться к бывшим каппелевцам намного хуже. Командование Уральской отдельной армии тогда не знало, что делать с отрядом Фортунатова: отправить его на фронт в расположение других неказачьих частей на Уильский фронт оно не решалось, боясь, что он может спровоцировать самовольный уход с боевых позиций других подразделений. Оставить на месте, на охране Гурьева тоже не хотели, боясь начала разложения в отряде. В конце концов, решили бывших каппелевцев подчинить штабу формируемого Урало-Астраханского корпуса и послать на фронт. Отправка отряда Фортунатова на фронт произошла 9 декабря 1919 г. Несмотря на то, что серьезных боев в декабре 1919 г. на Туркестанском фронте уже не было по причине того, что красные делали большие обходы, заходя белым во фланг и тыл, и вынуждали их тем самым все дальше отходить на юг, вскоре Фортунатов оставил в своем дневнике следующую красноречивую запись: "Не будь меня и Толстова (атаман Уральского казачьего войска – С.Б.), Уральский фронт давно бы был ликвидирован" 106 .В своих записках бывший каппелевский офицер отмечает положительную роль атамана Толстова в защите территории Уральского войска от наседавшего врага. Толстов своими действиями сплачивал все антибольшевицкие силы в данном районе. Однако, судя по дневниковым записям бывших каппелевцев, скрытая борьба между представителями антисоветских крестьянских подразделений, в том числе и отрядом бывших каппелевцев, к которым примкнула часть казачества на проэсеровский платформе и большей частью Уральского войска, не желавшей втягивания в политику, все же была, однако, атаману удалось удержать ситуацию под контролем. Кроме того, он не давал "тыловой спекулятивной публике" творить свое черное дело. Тогда бывшие офицеры-каппелевцы считали, что Белое дело сгубили именно эти спекулянты, которые, хозяйничая в белогвардейском тылу, сделали жизнь населения там невыносимой, чем обеспечили симпатии его к большевизму. Несмотря на тяжелейшее положение всех антибольшевицких сил на Туркестанском фронте в декабре 1919 г., бывшие каппелевцы и не думали складывать оружие – слишком упорно они сопротивлялись большевизму и остались верны этой борьбе до конца. Уже одно то, что среди бывших каппелевцев оказалось немало выходцев из знаменитого на всем Туркестанском фронте своим антибольшевизмом села Ивановка, делало невозможным отказ от борьбы. В 1918 г. его жители, поднявшие против большевиков восстание, разделились под их последующим напором: одна часть ушла в отряд Каппеля, а другая часть – на территорию Уральского казачьего войска, где из них сформировали так называемую Ивановскую дружину, которая до конца отважно сражалась бок о бок с казаками против красных. Отношения в самом отряде между офицерами тоже были не всегда хорошими. Особое раздражение у многих вызывал Касимов: "На офицерском седле, в зеленой в обтяжку блестящей шинели, в роскошной высокой шапке коричневого барашка, подвязанный крикливой на вид лисицей, поверх всего одетой енотовой, где-то утащенной шубой, крикливо-деспотично, пренебрежительно, с площадной руганью обращавшийся с людьми самым грубым образом; он был типичным, самым старорежимным, дородным, знающим себе цену, смотрящим на людей, как на пушечную говядину, офицером-барином" 107 .В свое время, при отходе войск Каппеля с Урала, Касимов был начальником особого отряда, который находился в арьергарде и прославился, по данным офицеров отдельного Волжского конно-егерского дивизиона, грабежами. В то же время, когда он командовал всем отрядом в момент болезни Фортунатова, ему удалось сплотить его на борьбе против большевиков до конца и не допустить раскола. Находясь в Гурьеве, Касимов однажды заметил в группе пленных большевиков бывшего комиссара села Ивановки, прославившегося своими зверствами по отношению к крестьянам. Касимов силой отобрал этого комиссара у охраны, состоящей из нескольких плохо вооруженных пятнадцатилетних казачат, использовав для этой цели эскадрон бывшего каппелевского офицера Шабалкина. Комиссар был привезен в расположение отряда Фортунатова, где после допроса его расстреляли. Вообще, натура Касимова, ближайшего помощника Фортунатова, была достаточно противоречивой: с одной стороны, он был человеком, заслужившим своими поступками не самые лучшие отзывы подчиненных, с другой – убежденным, бескомпромиссным борцом против большевиков. Тогда же Фортунатову, после ясных заверений с его стороны о том, что он остается с уральцами, подчинили почти все неказачьи подразделения, сражавшиеся против большевиков на Туркестанском фронте: Семеновский батальон, горную батарею и Енотаевский партизанский отряд из жителей города Енотаевска, восставших против красных и ушедших оттуда для продолжения борьбы к уральским казакам. К тому времени дальнейшее продолжение борьбы с красными на Туркестанском фронте становилось невозможным: боеприпасы и все необходимое для ведения войны подходило к концу, подвоза ничего из этого не было, так как собственной индустрии военного производства на территории Уральского казачьего войска не существовало. Омское правительство, от которого и раньше мало чего уральцам поступало, кроме критики в их адрес, находилось в состоянии агонии. Подвоз грузов от Деникина по Каспийскому морю также прекратился в зимних условиях. Большинство бойцов фронта Уральского казачьего войска к тому времени также пало в неравной борьбе. Самое ужасное, что большинство из них погибло не от пуль и снарядов врага, а от занесенного красными на территорию Уральского войска тифа, лечиться от которого было практически нечем. Бывшие каппелевцы из отряда Фортунатова так рисуют царившую по всей территории уральских казаков картину: "Части теперь вообще представляют из себя обозы, а не полки. Порой приходится на сотню-другую здоровых людей в строю человек по 500-700 обозных… Полки, имевшие человек по 400-500, имели в строю лишь 40-60 человек. Умирали десятками на улицах, дворах, повозках… У этапных комендантов постоянно в помещении находилось трупов по 20-30… Умерших не имели возможности хоронить, а свозили на кладбище, складывали грудами на могилах, кое-чем накрывали и уходили…" 108 . 30 декабря 1919 г. советское командование выслало к командованию Уральской отдельной армии для переговоров своих представителей. Оно предложило двухдневное перемирие и выдвинуло белогвардейцам на Туркестанском фронте ультиматум, согласно которому все антибольшевицкие силы здесь прекращали борьбу и сдавались в плен, обещая личному составу Уральской отдельной армии "прощение". По данным бывших каппелевских офицеров, гарантий безопасности при этом белым добровольцам не было. После непродолжительных обсуждений, ультиматум большевиков отвергли и решили продолжать борьбу. Под напором большевиков белогвардейцы на Туркестанском фронте продолжали откатываться к Каспийскому морю. Вскоре подошли к поселку Ново-Богатинскому, откуда, вплоть до Гурьева, Ракуши и Доссора, начинались нефтяные промыслы. Фортунатов и другие бывшие каппелевцы отрицательно относились к возможности их уничтожения, на чем настаивали члены Английской военной миссии при штабе Уральской отдельной армии. Офицеры отряда Фортунатова полагали, что такое деяние будет вредным для будущей России и не пойдет на пользу борьбе против большевизма. В итоге, победили англичане, и нефтяные промыслы были уничтожены 109 .Англичане опасались, что большевики используют нефть этих промыслов как топливо для своей Волго-Каспийской флотилии, которая, как ожидалось, предпримет против них с весны 1920 г. боевые действия. Несмотря на то, что многие бывшие каппелевцы из отряда Фортунатова смотрели поначалу на казаков как на "мало дружественную силу", впоследствии они изжили такие настроения. Этому способствовала их личная встреча с полковником Фаддеевым, героем взятия Лбищенской станицы 5 сентября 1919 г. и уничтожения штаба 25-й чапаевской стрелковой дивизии: "…Сегодня (2 января 1920 г. – С.Б.) на мою квартиру приехал командир 1-го Партизанского полка Фаддеев, молодой человек, сильно усталый и изможденный в борьбе уральских казаков против большевиков, который всю ее провел в строю. При виде нас, сравнительно бодрых и уверенных, он начал оправдывать казачество в таком его конце. Эти объяснения и оправдания его никогда не выйдут у меня из памяти. Расставаясь с казаками, он плакал по ним, и не было в его выражениях даже тени для их обвинения в этой катастрофе" 110 . 3 января 1920 г. кончилось заключенное с большевиками перемирие, и они снова нанесли обходной удар по ослабленной тифом и боевыми потерями Уральской отдельной армии. Отряд Фортунатова отходил в числе последних, причем эскадрон офицера Шабалкина прикрывал эвакуацию Гурьева. "От красных лап в неизвестную даль", по выражению уральского атамана Толстова, уходили почти все, кто мог уйти. Остались по доброй воле лишь самые тяжелобольные, в том числе добровольцы из бывших каппелевцев. При эвакуации гурьевских складов с местными казаками у фортунатовцев произошла из-за этого неожиданная стычка, приведшая к ранению двух человек. 5 января 1920 г. Уральской отдельной армией был оставлен Гурьев. Теперь надо было думать, куда идти дальше. В конце концов, решили отходить семисоткилометровым путем на Форт-Александровский, откуда весной 1920 г. уральцев должны были эвакуировать на Северный Кавказ. По всей видимости, роковое решение о походе на Форт-Александровский было принято под давлением англичан, которые обещали войскам, "сохранившим военный вид", пароходы для доставки их на Кавказ. По этой причине даже не стали обсуждать возможность прорыва остатков Уральской отдельной армии на Северный Кавказ по суше мимо Астрахани. По этой же причине Толстов отверг предложение части членов Уральского войскового правительства, предлагавших более короткий четырестакилометровый путь отступления на берега Аральского моря к "уходцам" – старообрядцам, бывшим уральским казакам, сосланным сюда еще при Александре II за отказ принять новые реформы, религиозную и военную 111 .В этом случае смело можно было надеяться на то, что хивинский правитель Джунаид-хан, под контролем которого и были большинство станиц "уходцев" и который в тот момент сам готовился к отражению большевицкого вторжения, примет их хорошо. Однако, несмотря на то, что путь на Арал был короче и известен лучше, поскольку связи с "уходцами" хоть слабые, но поддерживались, выбрали предложение англичан. Следуя почти в самом конце огромной отступавшей с Яика колонны из семнадцати тысяч человек, большая часть которой состояла из беженцев и больных, отряд Фортунатова подобрал несколько брошенных кем-то из отходивших в спешке пулеметов, которыми усилил и без того свою мощную пулеметную команду. Надо отдать дань уважения бывшим каппелевцам в том, что они не уничтожили тогда свои орудия, как сделали многие другие отступавшие подразделения, а шли с ними весь свой путь.
Отправлено: 11.01.15 22:14. Заголовок: С самого начала отхо..
С самого начала отхода Фортунатова на Форт-Александровский бывших каппелевцев стали преследовать неудачи, первой из которых стала потеря обоза и части отряда добровольцев, которые, выдвинувшись из поселка Жилая Коса, решив сократить путь, двинулись по еще неокрепшему льду и погибли, провалившись в воду. Почти вся еда и теплые вещи ушли на дно, поэтому при продолжении пути бывшим каппелевцам оставалось уповать на чудо. В поселке Прорва – одном из последних населенных пунктов на пути к Форту-Александровскому – снова были оставлены тяжелобольные, которые на это согласились. Было много среди них и добровольцев, ранее служивших у Каппеля. Кроме того, немало бывших каппелевцев, совершенно здоровых, опасавшихся совершать столь трудный путь в условиях зимней стужи и отсутствия еды и теплых вещей, также остались здесь же. Они надеялись выждать обстановку и уйти от большевиков в свою родную Самарскую губернию. Всего здесь осталось около сотни бывших каппелевцев. Фортунатов оправдывал их поступок, говоря, что те, кто двинулся с Толстовым на Форт-Александровский, "двигались на верную смерть" 112 . Одна за другой обрушивались новые проблемы на отряд Фортунатова. Вскоре стало очень тяжело добыть нормальную пресную воду. Выход нашли в выпаривании соли из морского льда, которая при оттаивании ледяного куска выходила первой. В конце концов, в руках оставался кусок льда, растопив который можно было получить почти пресную воду. С продовольствием ситуация также была тяжелой. Путь на Форт-Александровский не был спокойным. Вскоре начались беспрерывные набеги воинствующих киргизов на отстающие части. Киргизы убивали и грабили отходящих. Рельеф был сложным для продвижения – равнина вскоре перешла в возвышенности, а потом путь пришлось совершать по плоскогорью. Особенно трудно было поднимать обозы и орудия. В этом плане бывшим каппелевцам, так и не бросившим орудия, приходилось особенно тяжело, но они продолжали тащить на себе в высоту пушки – свою крестную ношу… Кроме того, приходилось обходить многочисленные препятствия, увеличившие путь, по мнению офицеров отряда Фортунатова, до 1000 километров. Самое страшное началось тогда, когда поднялись на плоскогорье. Неожиданно пошли проливные дожди, также неожиданно сменившиеся снежными буранами и страшным морозом. Промокшая до нитки одежда превратилась в ледяные оковы, а пронизывающий ветер сделал продолжение пути кромешным адом. Дальнейший путь бывшие каппелевцы описывают так: "Люди обмораживались массами. При устали и от плохого питания не заставишь людей проявить минимум энергии для спасения себя от обморожения. Не заставишь даже оттереть сильно отмороженные конечности людей интеллигентных, понимающих, что с ними творится… Обморозившись, пихали конечности прямо в огонь, чем окончательно лишались спасения…" 113 .Плохое питание в условиях чрезвычайно трудного продолжительного пути вызывало ослабление организма, что приводило к оцепенению. В условиях трескучих морозов и свирепых снежных буранов оно приводило к смерти. Действительно, питание у отступавших, особенно у отряда Фортунатова, было самым отвратительным – бывшие каппелевцы обдирали и ели мясо павших по пути животных, прямо в золе пекли пресные лепешки. Верблюдов, на которых возлагалась надежда на спасение, в отряде Фортунатова, как и вообще среди отступавших, было очень немного. Атаман Толстов, избрав для отхода такой гибельный путь, не подготовил для него почти ничего – ни теплых кибиток, ни заранее оборудованных постов со всем необходимым, ни запасов продовольствия и теплой одежды, ни верблюдов. В то же время, по воспоминаниям Фаддеева, речь об эвакуации Уральской отдельной армии на Форт-Александровский поднималась еще в августе 1919 г., но тогда от нее отказались и разработку плана отложили на будущее, не рассчитывая, очевидно, им вообще воспользоваться 114 . Но… слова остались словами, и за это пришлось очень жестоко расплачиваться. Двигались по печально знаменитому плоскогорью на полуостров Мангышлак, где постоянно дул ледяной ветер, даже дышать при котором было неимоверно трудно. Это плоскогорье местные киргизы предпочитали побыстрее проскочить даже в летнее время, не ночуя. Зимой же это место слыло гиблым, и киргизы говорили, что в это время пройти через него невозможно… И все же прошли, но какой ценой! По словам тех бывших каппелевских офицеров, кому посчастливилось выжить в том аду, картина была ужасная: "Замерзали лошади и верблюды… Из сорока двух имевшихся верблюдов и тридцать одной лошади после ночи поднялись восемь верблюдов и две лошади – остальные замерзли… Из сильной, стройной, кичащейся своей силой части мы превратились сразу в компактную массу, еле-еле двигающуюся, и будущих калек… Люди замерзали в самых мирных позах, вместе с верблюдами…" 115 .Чтобы спастись, обезумевшие люди в надежде согреться, когда сожгли деревянные повозки, стали жечь собственные винтовки. Всюду стоял животный, нечеловеческий вой людей, испытывающих адскую боль при обморожении и не могущих найти спасения… Наутро выжившие находили полузаметенные снегом кострища, вокруг которых лежали умершие страдальцы, сжимая обгорелыми руками нетронутые огнем металлические части оружия… Спасение было лишь в постоянном движении, и спасались от смерти здесь лишь те, в ком до сих пор сохранялась огромная сила воли и духа. Но даже большинству из выживших грозила теперь ампутация обмороженных конечностей 116 . Страшная картина предстала перед глазами остатков отряда, еще недавно бившегося под славными знаменами Каппеля, когда он проходил местами, где ранее прошли отступавшие с Яика колонны: "Цепь трупов на верстах тридцати тянулась беспрерывно…" 117 . Красные не рискнули преследовать ушедших из-за боязни погибнуть в морозы и бураны. А Уральская отдельная армия, вернее, ее остатки, продолжали свой скорбный путь. Шли уральские казаки, а с ними и бывшие каппелевцы, гибли мучительной смертью от голода и мороза в пути, но никто не свернул обратно, никто не подчинился призывам Троцкого и Фрунзе сложить оружие, остаться в живых и покориться воле насильников, которых они считали служителями дьявола… Больше всего отступавших погибло при подъеме на плоскогорье Мангышлак и во время следования по нему. Это была настоящая дорога смерти, и подъем на это плоскогорье стал огромной могилой для Уральской отдельной армии и тысяч сопровождавших ее беженцев. Здесь же погибло большинство людей, ранее служивших у Каппеля. Подъем на это проклятое плоскогорье стал для них своеобразной Голгофой, а вместе с ними шла на Голгофу и вся Россия, которую не удалось спасти от кровожадных насильников-большевиков… Трупы людей попадались и после спуска с плоскогорья – многие, не выдержав испытания, сводили счеты с жизнью, другие стали добычей киргизов, налетевших на обессилевших от мучительного перехода людей. Остатки отряда Фортунатова в конце февраля 1920 г. были спасены казаками, достигшими Форт-Александровского, нашедшими там все необходимое для поддержания жизни и выславшими помощь отставшим. К этому моменту, по словам оставшегося в живых каппелевского офицера, "опустились до животного состояния все…" 118 .В живых из 110 человек отряда, вышедшего в этот поход из Прорвы, осталось лишь двадцать человек, из которых десять стали неспособны даже к самому легкому мирному труду…". В марте 1920 г. корабли белогвардейской Каспийской флотилии вывезли остатки отряда бывших каппелевцев на Северный Кавказ, где некоторые из них продолжили борьбу против большевиков в армиях Деникина и Врангеля. Кто-то, в том числе и автор представленного здесь дневника, умер от тифа, который, к сожалению, продолжал косить белые ряды. Одиссея отряда Фортунатова, который прошел более трех тысяч километров, чтобы попасть на территорию Уральского казачьего войска, является яркой и необычной даже на общем фоне гражданской войны. Следует взглянуть на проблему ухода из Волжского корпуса отдельного конно-егерского дивизиона с точки зрения общего хода гражданской войны на Востоке России. Дело в том, что подразделения, составившие основу Западной армии, были наследниками Народной армии. Их личный состав был в значительной степени добровольческим и настроенным, в большинстве своем, антимонархически и выступал против "недемократических" действий Омского правительства. В свою очередь, сибирская контрразведка, по данным Гоппера, устроила на самых видных офицеров бывшей Народной армии настоящую охоту, не гнушаясь даже убийствами. Отношение к Западной армии во многом поэтому в Омске было враждебно-настороженное, что отражалось и на ее снабжении. Поэтому-то английский генерал Нокс и взял лично на себя обеспечение всем необходимым Волжского корпуса. Когда были военные успехи, противоречия удавалось сглаживать, но в трудную минуту все всплыло на поверхность. В большинстве своем являясь жителями Самарской губернии и потеряв ее, каппелевцы отряда Фортунатова, не желая защищать Сибирь, пустились в явную авантюру, резко ослабив своим уходом Волжский корпус, поскольку он лишался во многом своего ядра – старых опытных добровольцев, прошедших с корпусом тяжелые испытания. Это стало далеко не последней причиной того, почему Волжский корпус в значительной степени утратил свою боеспособность еще накануне проведения Тобольской наступательной операции и не смог проявить себя также ярко, как в 1918 г. В заключение необходимо сказать, что несмотря на то, что несколько сотен солдат и офицеров отдельного Волжского конно-егерского дивизиона во главе с Фортунатовым, покинули ряды Волжского корпуса, совершив по законам военного времени тяжелое преступление, это не дает нам права исключить их из славного объединения каппелевцев. Вписанные Фортунатовым и всеми чинами отдельного Волжского конно-егерского дивизиона боевые страницы в историю каппелевских побед вычеркнуть невозможно. Своими действиями они также создавали славу легендарных каппелевцев, как и самого Владимира Оскаровича Каппеля… * Для написания данной работы были использованы, главным образом, воспоминания офицера Б.А. Павловского "Боевые действия отдельной Волжской кавалерийской бригады полковника Нечаева 1-го Волжского корпуса генерала Каппеля в Сибирской армии Колчака от Урала до реки Иртыш в 1919 г." и дневник офицера Б.К. Фортунатова отдельного Волжского конно-егерского дивизиона. Примечания Я.В. Леонтьев, кандидат исторических наук. Родина. № 7. Июль 2006.
Борис Фортунатов был заметной фигурой Гражданской войны в Поволжье. Он был одним из пяти депутатов Учредительного Собрания, подписавших первое воззвание Комуча 8 июня 1918 года, и стоял у истоков Поволжской народной армии. Однако даже в специальной исторической литературе невозможно отыскать каких-либо биографических сведений о нем. И уж тем более никто не связывал воедино имена белого партизана, спасателя заповедника Аскании-Нова и писателя-фантаста…
Начальные сведения о его жизненном пути находим в полицейском досье о «лице, привлеченном к дознанию в качестве обвиняемого по делу о террористической группе Московской организации партии социалистов-революционеров». Итак перед нами «Фортунатов Борис Константинов, время рождения – 24-го января 1886 года; место рождения – Смоленск; вероисповедания – православного; происхождение – сын статского советника; народность – великоросс; <…> занятия – студент Московского университета; место воспитания <…> – учился в Смоленской, Елецкой и 1-ой Московской гимназиях, которую окончил в 1904 году, и в том же году поступил в Московский университет; <…> основания привлечения к настоящему дознанию – сведения, сообщенные Московским охранным отделением и указывающие на принадлежность Фортунатова к террористической группе; место производства дознания – Московское губернское жандармское управление; <…> принятая мера пресечения <…> – содержание под стражей с 24-го сего Февраля в Москве»1. Из дела Департамента полиции «О Борисе Фортунатове» видно, что 22 апреля 1905 года первоначальная мера пресечения была изменена: он был отдан под особый надзор полиции в селе Поджигородове Клинского уезда Московской губернии2. На лицевой же обложке дела стоит штамп: «ПРЕКРАЩЕНО».
Сохранился и другой департаментский документ, из которого следует, что Фортунатов был задержан полицией 3 февраля 1907 года в Москве как участник «подготовительной» конференции областного комитета партии эсеров3. Из единственной, весьма краткой биографической справки о Фортунатове, напечатанной в 1018-м в книге «Революция 1917-18 гг. в Самарской губернии», известно, что он был членом партии с 1902 года, в 1905-м являлся одним из организаторов железнодорожной забастовки и участвовал в московском восстании, был ранен, а в 1907-м был выслан за границу. Очевидно, Фортунатов получил какое-то административное наказание, которое могло быть ему заменено высылкой за границу на тот же срок для продолжения высшего образования.
Помимо этого известно, что по профессии наш герой был химиком, печатался в специальных и популярных изданиях, опубликовав, к примеру, статью об успехах органической химии в журнале «Современный мир»4. В ноябре 1909 года Борис Фортунатов вернулся на родину, а спустя три года окончил естественное отделение физико-математического факультета Московского университета, к 1915 году еще три курса Московского высшего технического училища.
В 1917-м Фортунатов служил в армии в качестве нижнего чина. После Февральской революции он некоторое время являлся членом Петроградского комитета партии эсеров, участвовал в III партийном съезде в Москве (в начале июня), а затем очутился в Самаре, где был депутатом солдатского и крестьянского Советов.
Интересная характеристика отыскалась в воспоминаниях актрисы и режиссера Самарского городского театра Зинаиды Славяновой-Смирновой: «Фортунатов общий любимец всех почти без исключения.
Со сколькими людьми, своими или чужих партий, ни приходилось говорить, всегда слова «симпатичный», «располагающий» прежде всего срывались с уст при характеристике Фортунатова.
Есть что-то мягкое и задушевное в тонком и чистом овале его лица, в голубизне его открытых глаз, мягкой улыбке, в тонкой белизне лица и рук, в нестройной худощавой фигуре с узкими плечами… Большие сапоги, с богатыря, военного образца, часто торчащие тесемочки из-под солдатской рубашки, всегда поношенные солдатские брюки – придавали детски симпатичную неуклюжесть его фигуре. <…>
Оратор… работник… преданный член партии…, но не в этих качествах главная сила Фортунатова… <…>
Его сила в какой-то внутренней симпатии, вызываемой им к себе и подчиняющей ему товарищей. Не в логических построениях его речи, не в словах и деятельности, а как-то внутренне чувствуешь исходящее из него чувство преданности революции, чуждое выгоды, расчета, трусости, мещанства, эгоизма, чувство, прорезанное жертвенным элементом…
Неугасаемая никогда готовность к порыву, к подвигу – способность редкая даже в наше ультрареволюционное время, – чувствуется в этом худощавом теле и краснеющем по-девичьи лице. Эта способность тогда, в глазах рационалистически настроенных товарищей, в особенности меньшевиков, придавала в их глазах поступкам Фортунатова форму фантастической неделовитости, а секрет был в том, что таких, как Фортунатов, в нужное время оказывалось раз, два и обчелся. Большинство страдало скорее жаждой безопасности, чем фанатической готовностью очертя голову идти в борьбу, не жалея себя…
Фортунатов очень увлекается химией, любит природу, пение, может часами рассказывать о многоцветной радуге и переливах на раковинах, найденных им под Москвой…»5.
Осенью 1917-го Фортунатов был избран депутатом Всероссийского Учредительного собрания по списку партии эсеров и Совета крестьянских депутатов от Самарской губернии. По словам Славяновой-Смирновой, на вечеринке, устроенной эсерами по случаю отъезда Фортунатова и других депутатов на открытие Учредительного Собрания, он «взял слово с товарищей, что когда надо будет, они выступят с оружием в руках»6.
Действительно, оказавшись в Петрограде, Фортунатов примкнул к группе, выступавшей против позиции подавляющего большинства «учредилки». «Эту группу оппозиционеров составляли главным образом депутаты фронта или лица, так или иначе причастные к великой войне»7. Они разработали план защиты и готовились к активному отражению действий большевиков, однако разного рода обстоятельства помешали реализации этого плана.
Вернувшись в Самару, Фортунатов и его товарищи проигнорировали запрет местных советских властей на их выступления с рассказом о роспуске Учредительного собрания. Напротив, самарские депутаты повели довольно активную агитацию в его пользу на собраниях горожан и в казармах местного гарнизона. Значительным их успехом стал созыв губернского крестьянского съезда, из 600 участников которого не оказалось ни одного большевика. В ответ на это самарские ленинцы пошли на разгон съезда и закрытие партийного клуба эсеров, но тем самым они окончательно испортили отношения с гарнизоном.
Фортунатов и другие лидеры эсеров перешли на нелегальное положение и установили тесные контакты с подпольной офицерской организацией подполковника Н. А. Галкина. Тем временем 8-й Совет партии эсеров в мае 1918 года принял решение о переброске своих основных кадров на восток, в частности – в Поволжье, для подготовки антисоветского выступления. В Поволжье росло сопротивление крестьян начавшейся реквизиции хлеба. Фортунатову была поручена агитационная работа в воинских частях. Когда дошло до прямых столкновений с продотрядами, то на борьбу с «комиссародержавием» поднялись рабочие иващенковских заводов. Именно здесь, в Иващенкове, впервые прозвучало название Комитета членов Учредительного собрания (Комуч), инициативная группа которого была создана Фортунатовым, самарскими депутатами И. М. Брушвитом, П. Д. Климушкиным и тверским депутатом В. К. Вольским.
В это время части Чехословацкого корпуса с боями двигались от Пензы через Сызрань к Самаре. С ними, по свидетельству Климушкина, находились Брушвит и «люди Фортунатова». В начале июня пала последняя железнодорожная станция перед Самарой – Липяги. Оттуда, вспоминал Климушкин, «пробрался к нам делегат от Фортунатова и Брушвита, забрал план Самары, таинственно шепнул, что сегодня ночью «ждите», и ушел обратно»8.
Ему вторил известный каппелевец полковник Вырыпаев: «Пришедший ходок сообщил, что чехи 6-го июня решили атаковать Самару. <…> Вследствие малочисленности и неопытности участников организации (подполковника Галкина. – Я. Л.), о самостоятельном выступлении до прихода чехов думать не приходилось. Слухи же об успехах чехов все крепли и крепли. Уже слышалась орудийная стрельба между ними и красногвардейцами под Самарой у станции Липяги (17 верст на запад от Самары). Большевики отправляли навстречу чехам эшелон за эшелоном.
Состоявший в противобольшевицкой организации видный эсер Б. К. Фортунатов, член Учредительного собрания (впоследствии член военного штаба от Самарского правительства), закладывал под полотно железной дороги близ моста через реку Самарку фугасы и простым аккумулятором, соединенным стосаженным проводом, из ближайшей ямы с демоническим спокойствием взорвал фугасы под поездом с красногвардейцами, шедшим из Самары против чехов. При этом после взрыва Фортунатов совершенно спокойно, чуть ли не по самому проводу, подходил к месту взрыва»9.
В ночь на 8 июня чехословаки вошли в город. Навстречу им выступили офицерский отряд Галкина и эсеровская дружина. В тот же день было выпущено первое воззвание Комуча, подписанное Фортунатовым и еще четырьмя депутатами.
Во главе военных сил Комуча стоял штаб Народной армии под предводительством Галкина. По словам начальника его оперативного отдела генерала П. П. Петрова, Фортунатов, будучи членом штаба, «почти не вмешивался в работу по устройству армии и большею частью участвовал в операциях как рядовой боец с винтовкой в руках. В Самарский период борьбы он был дважды ранен»10. По свидетельству того же генерала Петрова, наиболее боеспособными частями Народной армии были Особая Самарская бригада (командир – подполковник В. О. Каппель) и Самарский конный дивизион под командованием Фортунатова. Помимо участия в боевых действиях, Фортунатов по линии Комуча был назначен чрезвычайным уполномоченным (особоуполномоченным) Комитета на фронте. Он также участвовал в работе Государственного совещания в Уфе.
В первую очередь Фортунатов прославился как боевой командир. «Комитетская» деятельность была для него явно вторична. Он участвовал во взятии Казани, Ставрополя (ныне Тольятти); в бою под Ставрополем его находчивость спасла от верной гибели отряд Каппеля, по представлению которого «доброволец Фортунатов» был произведен в чин прапорщика11 и, следующим приказом от того же числа, «за храбрость под Новодевичьем и Казанью – в корнеты12.
Полковник Вырыпаев рассказывал: «С отрядом Каппеля (Народной армией) всегда следовал член Учредительного Собрания Б. К. Фортунатов. Официально он считался членом Самарского военного штаба, в то же время выполняя успешно обязанности рядового бойца-разведчика. Сравнительно молодой (лет 30), он был энергичный и совершенно бесстрашный человек. Ему как-то на моих глазах удалось захватить в овраге четырех красноармейцев. Спокойно сказал всегда следовавшему за ним черкесу: «Дуко…» (его имя). Тот, не задумываясь, моментально по очереди пристрелил этих четырех пленников. Случайно я все это видел и потом вечером, когда мы отдыхали, спросил его, почему он приказал Дуко пристрелить красногвардейцев. Приказ – пленных не расстреливать. Он равнодушно ответил: «Но ведь был бой!» <…>
После непродолжительного боя красные оставили Климовку, уходя на запад бесчисленными повозками. Наша пехота вошла в Климовку. Б. К. Фортунатов просил не стрелять по отходящим красным и, взяв 6-7 человек разведчиков, ускакал оврагом, чтобы отрезать хвосты уходящей колонне красных. Мы наблюдали за ним, насколько нам позволяла пересеченная местность. Через полтора-два часа Фортунатов вернулся со своими разведчиками и привел четыре военные повозки с одним пулеметом и пулеметными лентами на каждой, а красногвардейцы убежали в кустарник»13 (13).
Интересно сравнить его фронтовой образ с наблюдениями Славяновой-Смирновой: «Фортунатов никогда вовремя не поест, не попьет, спать может месяцами на полу, каждую ночь в разных местах и не любит в разгар революционной деятельности примитивного комфорта…»14.
Наконец, яркий образ Фортунатова дает в своей повести «Встреча» писатель Иван Вольнов, находившийся в 1918 году в Самаре. Фортунатов выведен там под именем начальника кавалерийского отряда имени Учредительного собрания Португалова, «о храбрости и жестокости которого так много говорили в добровольческих частях». В одном месте Вольнов нарисовал портрет Фортунатова: «Высокий, щетинистый, с длинным лошадиным лицом, пыльно-загорелый и угрюмый, в простой солдатской гимнастерке, измятом картузе с георгиевской ленточкой, он ни одеждой, ни наружностью не отличался от своих солдат»15. В другом месте читаем: «…он был прекрасный стратег, неустрашимый воин… наравне с рядовыми солдатами мужественно нес все неисчислимые тяготы Гражданской войны так же, как рядовые, питаясь тем, что можно было добыть на пути, ночуя в поле, на сырой земле, в сараях или в седле, так же заботливо и нежно относясь к своему верному другу на войне – лошади… Португалов – член Учредительного собрания и мог бы, как другие члены Учредительного собрания, жить в лучших гостиницах, где-то заседать, куда-то торопиться на извозчике или в автомобиле, с озабоченным или непроницаемым видом носить под мышкой толстый портфель, обедать в ресторанах в обществе веселых и нарядных женщин. Он не делал этого, он рисковал жизнью – в поле, в грязи, в крови, под дождем, голодный, во вшах, в бессоннице, в неотпускающем напряжении»16.
После того, как 18 ноября 1918 года в Омске произошел переворот, приведший к власти адмирала Колчака, и среди членов Комуча были произведены аресты, кое-кто из «героев» тыла настаивал на аресте Фортунатова, но Каппель (произведенный к тому времени в генералы) взял под защиту своего боевого товарища. «Как ни странно, – писал генерал Петров, – под руководством Каппеля (настроенного монархически – Я. Л.) объединились группы, имевшие ранее на фронте эсеровскую окраску»17. Петров продолжал: «Про Фортунатова можно сказать, что с самого начала действий Народной армии он редко появлялся в штабе и все время проводил на фронте с Каппелем. Показал себя отличным солдатом и командиром. Судьба его очень интересна: им был сформирован конный отряд, развернутый в дивизион под его командованием; получил чин корнета; во время отступления от Самары он бессменно прикрывал отход, а когда произошел переворот в Омске и сотрудниками адмирала Колчака был отдан приказ об аресте членов Комуча, то в отношении Фортунатова он не был исполнен. По рассказам, Фортунатов явился к Каппелю и прямо спросил: когда меня арестуете? Каппель успокоил его, что не собирается. Фортунатов до лета 19-го года пробыл в войсках Колчака и только во время боя за Челябинск или после него решил не двигаться в Сибирь, а уйти в район действий оренбургских и уральских казаков. Случайно, уже в Америке, при чтении книжки уральского атамана Толстова о судьбе казаков, мне попало<сь> имя Фортунатова. При отступлении Уральской армии к форту Александровскому зимой 19-20 года упоминается, что Фортунатовский дивизион был еще надежной частью. С уральцами в Персию он не пошел»18.
По сообщению московского историка А. А. Петрова, дивизион корнета Фортунатова на май 1919 года проходит по документам в составе Отдельной Волжской кавалерийской бригады генерал-майора К. П. Нечаева. Участник и исследователь Белого движения на Востоке России А. П. Еленевский отмечал, что Фортунатов, «несмотря на все партприказы с<оциалистов>-р<еволюционеров> о переходе к красным, остался непримиримым борцом с большевиками»19.
Историк Белого движения В. С. Пешков, выявивший в архивном фонде 1-й советской армии показания рядового Букреева из отряда Фортунатова, попавшего в плен и допрошенного 28 октября 1919 года, сообщил ряд интересных сведений.
Букреев рассказал, что одно время отряд назывался 1-м Егерским дивизионом и был в составе войск Каппеля. Отступив из-под Челябинска на Кустанай, дивизион по Тоболу дошел до линии Ташкентской железной дороги в районе Изембета, имея целью выйти на соединение к Деникину. Отряд насчитывал 5 эскадронов, 2 пулеметные команды (пешую и конную) и 1 артвзвод. В эскадронах было по 70-80 сабель, в артвзводе – 30 бойцов, в обеих пулеметных командах – 110. В обозе – 33 больных и 400 обозных. В эскадронах по 6-7 офицеров, в пулеметных командах – по 6, в артиллерии – 5. Выдано боеприпасов – по 150 патронов у добровольцев, и по 40 – у мобилизованных.
Отряд, в это время именующий себя «1-м Волжским партизанским отрядом», к моменту допроса партизана находился в пути уже около двух месяцев, выживая за счет реквизиций. У Кустаная «фортунатовцами» были взяты пленные, причем коммунистов расстреляли. По ходу движения отряд пополнялся дезертирами и белыми (очевидно, отставшими от отступающих или разбитых частей). Около 23 октября в одном из аулов для маскировки были сделаны из купленной у киргизов материи несколько красных знамен и красные ленты на фуражки20.
До Деникина отряд не дошел. Следы его находим в гибнувшей Уральской Отдельной армии генерал-лейтенанта В. С. Толстова. Генерал-майор И. Г. Акулинин писал: «Из всех частей, двинутых из Гурьева на север, серьезную боевую силу представляли только две части: русско-сербский отряд штабс-капитана («воеводы») Киселева и партизанский отряд корнета Фортунатова. Первый из них прибыл к уральцам по реке Эмбе из Южной армии, а второй, оторвавшись от армии адмирала Колчака в районе Кустаная, долго скитался по киргизским степям, пока не вышел на жилую косу.
Однако посылка этих подкреплений, конечно, ничего изменить не могла»21.
Дальше следы отряда и его доблестного командира вновь теряются… Некоторые современники поторопились его похоронить. А Фортунатов неожиданно воскрес, оказавшись каким-то образом в… Конармии Буденного. Таким образом, он повторил судьбу ряда бывших эсеров, а то и офицеров-монархистов (например, литературного Рощина из «Хождения по мукам» или реального А. П. Перхурова, руководившего Ярославским мятежом).
По непроверенным данным Семен Михайлович назначил лихого партизана командиром полка. Вместе с буденновцами Фортунатов осенью 1920-го дошел до Херсонщины. И тут случился новый неожиданный поворот в его жизни ( он добился, чтобы его оставили охранять знаменитый на весь мир заповедник, основанный в 1874 г. владельцем Аскании-Нова бароном Фридрихом Эдуардовичем Фальц-Фейном.
Впоследствии Фортунатов вспоминал: «Не кучи, а буквально горы навоза, доходившие местами до крыш, покрывали дворы… Некоторые здания были разбиты тяжелой артиллерией, и на каждом шагу в стенах и крышах зияли широкие проломы. Ни лошадей, ни коров, годных в хозяйстве, не было». Обитатели Аскании-Нова тоже были жертвами бесчеловечной войны. Об увиденном им в октябре-ноябре 1920 года Фортунатов с болью писал: «Сотни людей сразу перелезли через забор, испуганные животные шарахнулись в противоположную сторону, разбили ветхую ограду, и часть их ушла в степь.… В этот день недосчитались: 14 штук ланей, 4 оленей, 13 гривистых баранов, 1 антилопы Гарна, 2 оленей. Сверх того, один африканский страус разбился с перепугу и пал». А 15 ноября, в ночь, несколько красных воинов тайком пробрались в зоопарк и порубили большое количество птиц: «Всего было убито: 6 лебедей, разных видов 15 гусей (серых, полярных и нильских), 20 казарок разных видов, а также несколько новозеландских огарей, нырков и уток»22.
По-видимому, для уставшего воевать Фортунатова теперь наступило время «собирать камни». Он налаживает работу в Аскании-Нова, а в январе 1921 года добрался до Харькова, в Наркомзем Украины, благодаря чему была создана комиссия по выработке декрета Совнаркома УССР от 8 февраля 1921 г. об Аскании-Нова. На основании его доклада у Д. З. Мануильского, Реввоенсовет отдал приказ, запрещающий военным частям останавливаться в заповеднике.
Фортунатова определили заведовать научной частью Аскании-Нова. В 1923-1924 годах он трудился в Московском зоопарке, в 1925-1928 годах – снова в Аскании-Нова, теперь уже в качестве заведующего зоопарком. Позднее, сделавшись членом-корреспондентом Украинского комитета охраны памятников природы, Фортунатов возглавлял также Крымский, Приморские и Кавказский заповедники. В 1929 году раскрылось еще одно дарование этого необычного человека: под псевдонимом Б. Туров в издательстве журнала «Всемирный следопыт» он публикует научно-фантастический роман «Остров гориллоидов», в котором была впервые разработана широко использовавшаяся впоследствии идея создании армии из «очеловеченных» обезьян.
Но вскоре Фортуна отвернулась от бывшего буденновца. В 1933-м по стране прокатилась волна арестов бывших эсеров. В показаниях на следствии в ГПУ Фортунатов поведал о своих научных заслугах: «Итогом этой работы прежде всего явился зоопарк Аскания-Нова, поднятый в 1928 году на такую высоту, какой он никогда в прошлом, а также и в будущем не занимал. Второй моей работой этого периода была борьба за охрану природы Украины, которая закончилась декретированием сети Приморских заповедников. Третьей и главнейшей работой была разработка теории генетического синтеза»23.
Помимо этого Борис Константинович вел сложнейшие работы по скрещиванию, благодаря которым удалось восстановить практически исчезнувшего в годы Первой мировой и Гражданской войн зубра. Еще он занимался восстановлением в заповедной асканийской степи степного орла, стрепета, байбака.
Фортунатов много публиковался в специальной научной печати, принимал активное участие в организации и проведении различных природоохранительных съездов и конференций. В 1932 году он становится членом Комитета по заповедникам при Президиуме ВЦИК, и незадолго перед арестом руководил проектировкой нового Московского зоопарка в Останкино.
Среди предъявленных Фортунатову обвинений были пункты о согласии «на активное участие в к-р организации, ставившей своей целью свержение соввласти», а также «в составлении и осуществлении вредительских планов гибридизации животных, … следствием чего явилась затрата впустую крупных государственных средств и гибель ценных экземпляров животных…», а также в пособничестве «созданию условий для широкого распространения заболеваний среди ценных стад животных в заповеднике»24.
24 февраля 1934 года постановлением Судебной тройки при Коллегии ГПУ УССР Фортунатов был осужден к заключению в исправительно-трудовых лагерях сроком на 10 лет. Заключение он отбывал в Карлаге, был досрочно освобожден, а в 1957 году реабилитирован. В Карагандинском исправительно-трудовом лагере отбывали срок многие научные работники, попавшие в разряд «врагов народа». В лагере были созданы проектно-конструкторское бюро, сельскохозяйственная опытная станция (СХОС), накопившая исключительно ценный опыт работы в деле освоения пустынных степей Центрального Казахстана. Через Карлаг прошли многие профессора Тимирязевской академии, А. Л. Чижевский, А. Н. Туполев… Что касается Фортунатова, то по сведениям журналистов казахстанской ежедневной газеты «Экспресс К», жизнь его оборвалась в Долинской больнице, в печально-знаменитой «столице» Карлага.
Автор благодарит за консультации А. С. Кручинина и Л. Г. Протасова
Примечания
1 ГАРФ. Ф. 102. 7 д-во. 1905. Д. 920. Л. 1-2 об.
2 Там же. Л. 3.
3 Там же. 4 д-во. 1907. Д. 42. Ч. 5.
4 Фортунатов Б. На пути к синтезу хлеба // Современный мир. 1911. № 7. С. 298-322.
5 Славянова З. Эсеры. (Воспоминания) // Революция 1917-1918 гг. в Самарской губернии. Т. 1. [Самара, 1918]. С. 122-123.
6 Там же. С. 125.
7 Соколов Б. Защита Всероссийского Учредительного собрания // Архив русской революции. Т. 13. Берлин, 1924. С. 33.
8 Цит. по: Иоффе Г. З. Колчаковская авантюра и ее крах. М., 1983. С. 60.
9 Вырыпаев В. О. Каппелевцы // Вестник первопроходника. 1964. № 28. С. 7-8.
10 Петров П. П. От Волги до Тихого океана в рядах белых (1918-1922 гг.). Рига, 1930. С. 21-22.
11 Приказ Комитета членов Всероссийского Учредительного собрания № 251 от 24 августа (нового стиля) 1918 г.
12 Приказ № 252. Автор благодарит за помощь А. Б. Езеева.
13 Вырыпаев В. О. Указ. соч. С. 8-9.
14 Славянова З. Указ. соч. С. 124.
15 Вольнов И. Е. Круги жизни: Повести и рассказы. М. 1991. С. 291.
16 Там же. С. 338-339.
17 Петров П. П. Указ. соч. С. 84.
18 Он же. Роковые годы. 1914-1920. Калифорния. 1963. С. 109-110.
19 Еленевский А. П. Перечисление войсковых частей Поволжья и Сибири в 1918-1919 годах // Военная быль. 1968. № 89. С. 39.
20 РГВА. Ф. 157. Оп. 3. Д. 563. Л. 528-529.
21 Акулинин И. Г. Уральское казачье войско в борьбе с большевиками // Белое дело. Т. 2. Берлин, [1927]. С. 143.
22 Анисимов А. Апология невежества // Киевский телеграф. №24. 17 - 23 июня 2005.
23 Архив Службы безопасности Украины. Дело 208744, т. 3.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 164
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Спасибо,не встречал его фото.
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума