Из материала белых ПОД ВОРОНЕЖЕМ И КАСТОРНОЙ В ОКТЯБРЕ 1919-ГОДА. Полковник Елисеев. Источник: Орган общеказачьей мысли журнал «Родимый край» № 117-120 1975 г. Издатель: Донское Войсковое Объединение.
Под Воронежем и Касторной в Октябре 1919-года.
После упорных боев 4-го Донского конного корпуса и Терско-Кубанского корпуса генерала Шкуро, против конного корпуса Буденного с двумя пехотными дивизиями, — 11-го октября Воронеж был сдан красным, полки отступили на запад, в 10-ти верстах перешли Дон и заняли позиции.
Командующий Южным фронтом красных А. И. Егоров, бывший офицер генерального штаба Императорской Армии, в своем труде « Разгром Деникина, 1919 год », на странице 183 пишет:
« 6-го октября (все даты по старому стилю) Буденный подошел к рубежу Усмань-Собакино. В этом районе завязался ожесточенный и упорный бой, длившийся до глубокой ночи. В результате боя, белы были опрокинуты, и Буденный подошел к Воронежу. На следующий день, конный корпус Буденного вновь переходит в наступление, но белые сумели за ночь организовать сопротивление и бой не увенчался успехом. 9-го октября снова подходила 12-я дивизия, которая повела наступление далее на запад к реке Воронеж. Перед фронтом 15-й и 16-й дивизиями, белые продолжали отход. Наконец 11-го октября, совместными усилиями пехоты и конного корпуса Буденного, Воронеж был взят и части белых отошли за реку Дон ».
В « Приложении » той-же книги, на странице 226, конный корпус Буденного, к октябрю месяцу, А.И. Егоров определяет в 7.450 сабель при 26-ти орудиях.
Генерал Деникин, в своем груде « Очерки Русской Смуты », том 5, на странице 122, силы 4-го Донского корпуса, после рейда генерала Мамонтова, определяет — « около 2.000 шашек, т. к. открылись свободные пути и потянулись в Донские станицы многоверстные обозы, а с ними вместе и тысячи бойцов. Генерал Мамонтов поехал на отдых в Новочеркасск и Ростов, где был встречен восторженными овациями. Ряды корпуса поредели окончательно» — закончил свое определение генерал Деникин.
В конце сентября, восставший Махно занял почти всю Екатеринослав-губернию с городами на берегу Черного моря, Мелитополь, Мариуполь и подходил к Таганрогу, где находилась Ставка Главнокомандующего, генерала Деникина. Для противодействия, из Донской Армии туда были переброшены некоторые полки, а из корпуса генерала Шкуро 1-я Терская казачья дивизия генерала Владимира Агоева. У Шкуро осталась только 1-я Кавказская (Кубанская) казачья дивизия, чуть свыше 1.200 шашек.
В «Примечании», на странице 233, генерал Деникин пишет: - « Командующим 4-м Донским корпусом, генерал Мамонтов был в отпуску почему, во главе группы, стал генерал Шкуро ». Но генерал Шкуро, в эти дни был вызван в Харьков командующим Добровольческой армией генералом Май-Маевским, которому был подчинен со своим корпусом и спешно вернулся в Воронеж в ночь на 6-е октября. По этим обстоятельствам, обоими корпусами никто не руководил в первые дни боев по широкому фронту двух конных казачьих корпусов, по выпуклому фронту к противнику, по линии сел — Рамонь, Усмань-Собакино, Рыкань, Масловка в 45 верст длиной.
6-го октября, я прибыл в Воронеж из Екатеринодара с последним поездом Лиски-Воронеж, несколько дней оставался при штабе генерал Шкуро и по оставлении города, был назначен командиром 2-го Хопёрского полка, во главе которого, с арьергардными боями, отходил до самой Кубани. В полку было около 250 шашек и несколько пулеметов. Получил приказание выступить в Касторную, в распоряжение генерала Постовского, с пехотой занимавшего этот железнодорожный узел. После первого перехода, полк ночует в селе. Утром следующего дня, сторожевая сотня обнаружила движение на запад красной конницы, атаковала её хвост и захватила до 2-х десятков красноармейцев с двумя пулеметами и несколько саней с печеным хлебом. То была бригада Колесова 4-й Кавалерийской дивизии, шедшей так-же в Касторную северной дорогой. Не доходя к Касторной, построил полк в резервную колону, спешил и сделал привал и завтрак с отбитым хлебом для казаков. Со штабом полка взошел на бугорок, что-бы сориентироваться. Кругом снежное белое поле, и на нем, издали, 250 лошадей полка, темной массой выделяясь на снегу, казались, большою силою и радовали душу. С запада, к нам приближаются две фигуры. Подошли и представились — командир батальона Марковского полка и его адъютант. Оба в чине поручика. Молодые, интеллигентные. Одеты в чисто солдатские шинели. Воински подтянуты и отчетливы. Встреча на поле брани с храброй пехотой, была приятно. Настроены они воинственно. На мой вопрос — сколько штыков в батальоне, командир ответил : -« Чуть свыше 200-т». На мое удивление о малочисленности батальона, батальонный ответил: « Но у нас есть танки ».
«Где-же они?» — спрашиваю. Батальонный командир, отступив от меня шага на два и поставив свою правую ступню на-каблук тяжелого английского ботинка, на подошве которого были вбиты железные толстые гвозди-шипы, и качнув ботинком вправо и влево — весело произнес : «А от они, господин полковник!» Мы все весело расхохотались.
3-го ноября 1919 г., железнодорожный узел Касторная пал. Конный корпус Буденного, со своими двумя пехотными стрелковыми дивизиями, переименованный в 1-ю Конную армию, активно действовал в стыке Донской и Добровольческой Армий вдоль железной дороги по маршруту — Касторная, Старый Оскол, Новый Оскол, Валуйки, Купянск, с заданием разрезать фронт белых, растянувшийся от Днестра по Румынской границе, через Днепр, Дон, до самой Волги.
В средних числах ноября, из отпуска вернулся на фронт генерал Мамонтов и вступил в командование своим корпусом. Генерал Шкуро, ввиду распыления его двух дивизий — Кубанской и Терской — по разным фронтам, он, со своим Волчьим конным дивизионом казаков, поездами, спешно выехал на Кубань «делать сполох», как мы прочитали в его приказе. Мы на фронте не знали, что в Екатеринодаре произошло военное давление над Кубанской Краевой Радой и бывший Член Правительства, священник Кулабухов был арестован и повешен.
Прибывший из Екатеринодара генерал — Шифнер-Маркевич, начальник штаба корпуса генерала Шкуро, доложивший ему « историю в Екатеринодаре», вступил в командование нашей 1-й Кавказской казачьей дивизией, состоявшей из 4-х полков Кубанского Войска. Вернувшиеся на фронт эти два популярных генерала, Мамонтов и Шифнер-Маркевич, они приободрили полки. Появились некоторые успехи в контратаках на пехоту красных, но все-же — весь фронт отходил на юг. Наша Кубанская дивизия действовала непосредственно левее 4-го Донского корпуса, порою совместно с 10-й дивизией генерала Калинина.
Под Новым Осколом, конница Буденного обошла наш правый фланг. Нашей дивизии приказано с темнотой отойти назад, на 15 верст. 2-й Хопёрский полк назначен отходить восточной колонной и на ночлег остановиться в первом-же селе, до которого было, так-же, 15 верст.
« Яж-жайтя па-вяхам, а то заплутаитись... вишь, какая пурга » — предупреждает меня хозяин хаты, где остановился штаб полка.
С темнотой полк выступил. По дороге, действительно, были воткнуты хворостинные кудлатые вехи, и по ним легко было видеть направление санной дороги по глубокому снегу. К ночи метель усилилась. Снег становился глубже и мягче под ногами лошадей, а вехи понижались. Под метелью с востока, они сильно погнулись, а потом, постепенно, совершенно скрылись под снегом. Но это меня не тревожило. Полк прошел уже 2 часа и ближайшее село, вот-вот должно показаться.
Прошло еще 2 часа времени похода, а села еще нет. Глубина снега уже дошла до стремян седел. Кажущаяся дорога стала спускаться в низину. Все в природе покрыто бушующею метелью и ничего не видно кругом. Полк совсем завяз в снежной мгле и в снегу по грудь лошадям. Явно обозначилось, что голова колоны сбилась с дороги и полк заблудился.
Мне стало стыдно и страшно. Стыдно потому, что полк заблудился, а страшно потому, что я не знал — куда-же двигаться теперь?
Остановились, не слезая с лошадей. Вперед была выброшена головная сотня — найти дорогу или ближайшее село. Сотня мигом скрылась в ночной молочной пурге. Вьюга выла все сильнее и сильнее. Было очень холодно. Казаки, не нарушая строя в колоне по-три », по инстинкту лошадей повернули их хвостами на восток против ветра, сами закутались в башлыки и бурки, пригнулись к шеям своих коней. Может быть через час времени, с юго-востока донесся протяжный лай собаки, который, лично мне, показался, не только что очень приятным, но и показательным, что село найдено. Через некоторое время из мглы появился казак-хо-перец и провел полк к его окраине. Была уже полночь, когда полк вошел в село и быстро разместился в его западных окраинах.
« Есть-ли в селе войска — белые или красные? » — спрашиваю я довольно зажиточного многосемейного крестьянина. Его семья, взбудораженная неожиданным ночным прибытием казаков, молча и с тревогой смотрела на мой небольшой полковой штаб: « А хто йе зная... сяло бальшая... на семь вярстов растянулась... можа хто и есть у другом канце сяла» — отвечает он, слегка насмешливо смотря мне в глаза. Я понял, что он от меня что-то скрывает. Он сидел на низкой лавке, длинноногий и с высокой талией. На лице клочками негустая растительность усов и бороды светлого блондина. Летами — чуть свыше 40-ка. Если женская половина семьи, жена и девки, стоявшие позади него, с тревогой смотрели на нас, то три его сына « солдатских лет», рослые ловкие парни, блондины в отца, хорошо упитанные — они вперились глазами в нас, словно изучая нас и не произнесли ни одного слова. Я стоял со своим штабом, расспрашивая хозяина, а он сидел перед нами в довольно развязной позе совершенно независимо и, как мне показалось, ехидно улыбался. Допрашивать подробно было и некогда и не к чему. Казаки устали, прозябли, голодны. Лошади так-же. Вызвав командиров сотен, коротко высказав им свое подозрение, что в селе что-то неладное — приказал им быть начеку.
Порою страшно бывает потом, когда опасность миновала. На утро, казаки узнали от жителей, что вчера вечером, так-же с темнотою, в село вошла красная конница и расположилась на ночлег в восточной части села.
Трудно и страшно представить, что случилось-бы, если казаки, ища кров и отдых в селе, неожиданно встретили-бы во дворах и в хатах крестьян, красных всадников Буденного?! Произошла бы жуткая кровавая борьба, больше в рукопашную шашками, за ночлег и отдых.
Утром, полк покинул село, отходя на юг.
Не сомневаюсь, что три сына хозяина были всадники 1-й Конной армии, пришли посетить мать, отца, сестер, может быть «после долгой разлуки», т. к. все семейство не спало, когда штаб полка « без указания квартирьеров », которых и не было — вошел в первый-же, по виду, хороший дом.
Вот что сделала метель! Это было в последних числах ноября месяца 1919 года.
У Генерала Постовского
Мы на правом фланге пехотного боевого участка, у Касторной. Остановив полк в ложбине, спрашиваю офицера — « Где генерал Постовский?» «А вон, на курганчике, верхом на лошади — отвечает он и указы-вает рукою на запад. Скачу к курганчику. Возле него стоят конные солдаты-ординарцы, а на курганчике еще 2 солдата в седлах, внешним видом, как и они. Ничего не понимая, нажав на тебеньки седла, наметом вскочил на курганчик.
« Где генерал Постовский?» спрашиваю переднего.
«А вы кто такой будете? » — слышу в ответ.
« Я командир 2-го Хоперского полка и прибыл с полком в распоряжение генерала Постовского, которого ищу» — говорю ему просто.
«Ааа... Здравствуйте полковник. Я и есть генерал Постовский », отвечает мне эта фигура, по внешности и по одеянию, чисто рядового солдата. Я только тогда обратил внимание, глянув на его плечи, и на всю его фигуру с его конем. Он в простой солдатской шинели, с суконными солдатскими погонами на плечах того-же цвета, на которых, химическим карандашом, в чуть заметные угловатые линии проведены три полоски, обозначающие его чин генерала. На голове фуражка защитного цвета. Английский казенный солдатский чулок, выдаваемый солдатам Добро-Армии, охватывал подбородок и уши генерала, своими концами прятался под фуражкой, предохраняя часть лица от холода... Два таких-же чулка были одеты на его руки, заменяя перчатки. Четвертым чулком, как шарфом, была охвачена шея. На белом теле круглого лица, пушистыми клочками в разные стороны, коротко вились усы и бородка. Под ним был рыхлый обозный грязно-серой масти конь с дрянным обозным седлом и с мужицкой уздечкой. Конь, как лежал ночью в своем конском помете, так и остался в нем. Он стоял понурив голову и у него, на косматой гриве, как ненужные ни седоку ни лошади — висели длинные поводья, т. к. генерал Постовский, держа бинокль обоими руками, осматривал предстоящее поле боя.
«Ваше Превосходительство... по распоряжению начальника 1-й Кавказской казачьей дивизии, со 2-м Хопёрским полком, в Ваше распоряжение прибыл» — приложив руку к папахе, отрапортовал.
« Очень приятно... Очень приятно, полковник. Где-же Ваш славный полк?» — радостно произнес он.
« Мой славный полк в ложбине » — доложил я генералу и рукою указал на восток.
Что это за-ненужная любезность? — ударило мне в голову. И почему «славный Хоперский полк?». Полка он не знает, то — к чему эта похвала? Вам нужна конница, так вот я и прибыл с нею — возмущаюсь в душе.
Я с удивлением рассматриваю «его мундир» и он это заметил.
«Что?, удивляетесь как я одет?», нарушает он мое молчание, любопытство и удивление.
« Это, во 1-х — чтобы было мне тепло; а во 2-х, что-бы неприятель не заметил — «где генерал». Это, как-бы, маскировка. Но я очень рад, что вы прибыли ко мне. И когда мы вернемся на ночлег в Касторную, обязательно зайдите ко мне « на чай ».
« У вас отличная кобылица, полковник. И не боитесь-ли вы, что ее могут убить в бою? » -переводит он разговор.
«Не только что кобылицу, но и меня могут убить в бою» — отвечаю ему.
« Да, вы правы... Да и напрасно вы одеты в серебряные погоны. Смотрите на меня... Если поймают красные — я, словно, солдат, а свои солдаты и так меня знают, что я есть генерал. Я, даже, не бреюсь поэтому » — выразил мне « свой духовный мир » командир пехотной бригады, защищающий вот теперь своими сборными полками важный железно-дорожный узел Касторную.
Здесь мы узнали, что 1-й Армейский корпус генерала Кутепова оставил г. Орел, отошел на юг. 2-й Марковский полк вошел в состав группы войск железно-дорожного уз-та Касторной. 4-й Донской конный корпус и три полка 1-й Кавказской (Кубанской) казачьей дивизии, под руководством генерала Шкуро, сосредоточились южнее Касторной, фронтом на восток, против которых и был направлен главный удар конницы и пехоты Буденного, в тыл Касторной, которая и была оставлена 3-го ноября.
Буденный, в своей книге «Пройденный путь », на странице 313 пишет: «Генерал Постовский, бросив свой штаб, пытался на санях скрыться из Касторной, но был опознан нашими бойцами и зарублен». Это не соответствует действительности.
В 1932-м году, в Париже, на одном Казачьем собрании, я встретился с ним. Говорили, что он был шофером такси. Он был одет в хороший штатский костюм, чисто выбрит, казался, даже, молодым и элегантным. Я ему представился и напомнил о Касторной, но... он ничего не помнит и меня не узнал.
В марте 1933 г. я выехал на джигитовку в Индию и другие страны юго-востока Азии. Война 1939 г. застала нас на острове Суматра, откуда я был принят в чине лейтенанта в Иностранный Легион Французской Армии, действовавший в Индокитае. В Париж вернулся для демобилизации осенью 1946 года. Вследствие победы красной армии, во Франции, из эмигрантов, образовалось « Общество советских патриотов », с целью возвращения на Родину, о чем писалось в газетах, называя фамилии возглавителей групп. На юге Франции, такую группу возглавлял генерал Постовский. Это меня не очень удивило и позволило мне, через 56 лет описать первую и единственную встречу с ним. Дальнейшая судьба его мне неизвестна.
полк. Елисеев.
http://kazachiy-krug.ru/stati/iz-kazachego-zarubezhja/pod-voronezhem-i-kastornoj-v
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума