Гражданская война в России, 1918-1922.

Михаил Шевчук.Разная война. Почему у Путина не получается защитить «итоги Второй мировой»
8 МАЯ 2020 09:10

Юбилей Победы Россия встречает в странных обстоятельствах — дело не только в отмене визуальных эффектов, но и в том, что сама идея Победы подвергается демонстративной ревизии. Кажется, мы остаемся единственными, кто не заметил, что итоги войны пересмотрены давно и бесповоротно, и не без нашего участия

Наступающий — уже почти наступивший — 75-летний юбилей Победы получается самым странным из всех. Он должен был стать триумфом путинской воли: только что получивший от своего народа мандат на бесконечное правление президент стоял бы на трибуне, у ног его ехали бы танки, над головами летели самолеты, а вокруг, на ступенечку ниже, лидеры разных стран стояли бы и тихо кусали губы. Как прикажете критиковать такого орла в такой день? Они же все уйдут, а он останется. Еще кого-нибудь из коллег и на работу потом возьмет, может.

С одной стороны греют лучи народной любви, с другой припекает жаром от завистников — а вы говорите, санкции. А потом — на молебен в новый храм Вооруженных сил, что как раз открыли в Подмосковье, полюбоваться на собственные мозаики, покачать головой в деланной скромности. Утомляет, конечно, слава, но это и называется быть главным, слава — тяжелый труд, не всем дано понять.

Не сложилось — из-за дурацкой эпидемии. Для президента явная потеря, но и нам ведь тоже предназначалось немного этого особенного тепла. Это же мы должны были отвлечься от хозяйственных своих неурядиц, вспомнить славные печенежские наши походы и понять, что это куда важнее каких-то там закрывшихся кофеен или даже цен на нефть. Нефть не главное, главное — вот оно, сияет на телеэкране.

День Победы в 2020 году — снова камерный, семейный праздник, даром что к старикам велено без маски не приближаться. Пропал помпезный, позолоченный фасад, а вместе с ним пропал и главный лозунг 9 Мая последних лет: «Можем повторить». Весь смысл парада заключался в наглядной демонстрации возможности повторять и повторять. А теперь, когда декорацию временно сняли, представился случай заглянуть за нее, поискать другие, непарадные смыслы.

Фото: Сергей Ведяшкин/Агентство «Москва»
Не только ведь в визуальной составляющей дело. Сама обстановка вокруг 75-летия Победы сложилась крайне странная. Вот Госдума зачем-то решила перенести день окончания Второй мировой войны со 2 на 3 сентября — и ничем этот шаг не объяснить, кроме как острым желанием отгородиться и в этот день от американцев, подчеркнуть, что война у нас была хоть и одна, но все-таки разная.
А чехи практически к 9 мая приурочили снос памятника маршалу Ивану Коневу в Праге. Да не просто снесли памятник, а открыли взамен другой, самый для нас обидный, бойцам Русской освободительной армии, в отечественной традиции именуемой обычно просто «власовской», то есть предательской. Казалось бы, ведь юбилей же, 75 лет, разве не одна на всех у нас Победа, разве фактически не освобождали Прагу советские войска? И снова выходит — нет, не одна. Не захотели чехи в этот день нести цветы к ногам маршала Конева.

Нельзя пересматривать итоги войны, увещевает Кремль. Однако «итоги» только издалека выглядят внушительным монолитом, а при ближайшем рассмотрении распадаются на множество мельчайших оговорок и нюансов. Сказать, в чем конкретно они заключаются, сегодня не так и просто.
Можно попытаться свести их к буквальному соблюдению протоколов Нюрнбергских процессов и составленных по их итогам принципов, но при ближайшем рассмотрении выясняется, что принципы эти на поверку оказались вещью ненадежной и трудно воспроизводимой на практике.

Преступлением против мира признается, к примеру, развязывание или ведение войны. Так в мире уже много десятилетий, как бы не с самой ли Второй мировой, никаких войн и не ведется. На иной конфликт взглянешь — вроде бы война в полный рост, а присмотришься — нет, контртеррористическая операция. Или исполнение интернационального долга, или принуждение к миру — что угодно, но войны никто не объявлял даже в случае прямого вторжения.

Преследования по политическим, расовым или религиозным мотивам признаются преступлениями против человечности — если имеют место при выполнении преступления против мира. То есть войны, которой нет. Нельзя же, в самом деле, было ждать, что советские власти всерьез согласятся признавать преступлением просто преследование по политическим мотивам, а те же США, где после войны еще в полный рост цвела сегрегация, — по расовым.

Все принципы изначально были составлены странами-победителями так и для того, чтобы каждая из стран могла использовать их для обвинения оппонента. В них много чего было не учтено в угоду тактическим интересам (почему, допустим, Йон Антонеску — военный преступник, а Миклош Хорти — нет?). Поэтому после их составления в мире были и геноциды, и апартеид, и много чего еще, что вроде было бы согласились считать запретным, но не смогли предотвратить силами ООН, сконструированной в интересах победителей. «Забыли» прописать, что неприемлемой признается пропаганда превосходства не только по расовому признаку, но и по любому другому. Иначе тогда поступить, наверное, и не могли, но в эту щель все потом и пролилось.

Все, как выясняется, держалось не на протоколах, а на негласных договоренностях и военной мощи. И относилось, получается, не ко всем, а только к самым сильным сверхдержавам и только по определенным поводам. Страны же «третьего мира» были в лучшем случае топливом для противостояния.

Принцип, который отчаянно защищает Путин, понятен — место России в мире, по его мнению, обусловлено исключительно победой во Второй мировой
Итоги войны долго ржавели, разрушались и превратились в результате в совершенно локальное понятие, понимаемое каждой из стран в собственном толковании — безразмерно расширительном или, наоборот, крайне узком. Для Запада главный итог войны — не в смысле протокола, а в смысле урока, который человечество должно было выучить, — стал заключаться в недопущении тоталитарного режима где бы то ни было. С этой колокольни все операции по свержению режимов — это выводы, сделанные из того самого постыдного «мюнхенского сговора», которым Владимир Путин так любит попрекать западный мир. В такой трактовке предметом защиты является личность, защищаемая от любого государственного угнетения, которое и есть фашизм.

С точки зрения России все немного буквальнее — защите подлежит государство и его суверенитет, а фашизм есть посягательство на суверенитет государства либо право народа его заполучить. Американские солдаты, грубо говоря, воевали за будущую демократию, а советские — за суверенитет, то есть в каком-то смысле за право власти распоряжаться своим народом. И дело не в «героизации нацизма» — с ультраправыми партиями Европы Кремль, как мы знаем, отлично ладит.

Если бы День Победы стал сугубо национальным праздником наподобие дней независимости во многих других странах, то проблемы бы никакой не было. Для внутреннего потребления годится любой миф. Однако Кремль настойчиво продвигает этот миф вовне, пытается транслировать его на весь мир по старым, еще советским лекалам. Мир тем временем довольно сильно изменился, и итоги войны подверглись ревизии не столько в буквальном, сколько в идейном смысле.

Принцип, который отчаянно защищает Владимир Путин, понятен — место России в мире, по его мнению, обусловлено исключительно победой во Второй мировой. Наша государственность обусловлена этой победой, настаивает Путин, и государственность всех европейских стран — тоже, это и есть основной итог войны.

Но больше никто победу как точку отсчета государства не использует, да и не использовал — для восточноевропейцев это была навязанная точка зрения, и после распада соцлагеря современную историю те же чехи предпочитают отсчитывать скорее с «бархатной революции», чем с маршала Конева. Тем более что после вступления в Евросоюз настаивать на радикальном национальном суверенитете как главной ценности им и вовсе не с руки. Их государственность получила другое обеспечение, а защищать российскую им ни для чего не нужно. Вышло, что для чехов — по «западной модели» — конечным итогом войны стал не памятник советскому маршалу, а свобода этот памятник невозбранно снести и поставить любой другой.

Чем больше Кремль будет настаивать на своем, тем сильнее будет и отторжение. Возможно, даже к лучшему, если на юбилей Победы не приедут мировые лидеры — а вдруг бы все-таки взяли и наговорили гадостей, испортили бы праздник. Лучше остаться в одиночестве, но гордом.

Война за память. Фильм Андрея Кондрашова 2020