Отправлено: 27.05.07 21:38. Заголовок: Кавалерия Русской армии в 1920 г. (дивизия ген. Морозова)

ПРОДОЛЖАЮ ВЫКЛАДКИ ИНТЕРЕСНЫХ МАТЕРИАЛОВ...
В годы гражданской войны в России кавалерии принадлежала исключительная роль. Из, казалось бы, «умирающего» рода войск (ведь в первую мировую господствовала позиционная, а не маневренная тактика боев) кавалерия стала в полном смысле слова «королевой войны». Рейды корпуса Мамантова и 1-й конной армии Буденного, стремительные атаки «краснозвездной лавы» Думенко, лихие удары казачьих полков Шкуро и Топоркова, стратегические прорывы конницы Врангеля и Шатилова – эти и десятки других операций оказывали решающее влияние на положение красных и белых фронтов. Примечателен факт, что последнее в мировой истории конное сражение произошло во время неудачной переправы 1-й конной армии через р. Маныч 28-29 января 1920 года. А «былинные победы» красной кавалерии вплоть до начала Великой Отечественной войны оказывали, увы, слишком большое влияние на оперативные планы РККА в ожидавшихся боях с германским вермахтом.
Предлагаемый рассказ хранился в коллекции документов Русского Заграничного исторического архива в Праге и теперь находится в фондах Государственного архива Российской Федерации. События, описываемые в нем, отражают историю прорыва Русской армии генерала Врангеля из «крымской бутылки» (как тогда называли Крым) на просторы Северной Таврии. При отступлении осени 1919 – весны 1920 гг. Вооруженных Сил Юга России от Орла до Новороссийска большая часть конницы оказалась непогруженной на суда и не смогла попасть в Крым. Многие казачьи части сдавались в плен (так оборвалась служба у белых легендарного Григория Мелехова), пытались уйти в Грузию или в партизаны. Однако кадры белой кавалерии сохранились. Из них в апреле 1920 г. была сформирована Сводная кавалерийская дивизия генерала Морозова, составившая единственную конную часть в армии генерала Врангеля. У кавалеристов не было лошадей, приходилось брать их «с боя» у убитых и пленных красных. Но уже к осени 1920 г. в составе Русской армии сражались и части Конного корпуса генерала Барбовича, включавшие в свой состав кадры практически всех регулярных кавалерийских полков бывшей Императорской армии и Гвардии, Донской корпус, кубанские дивизии.


Жолтенко В.С.
«Прорыв» (кавалерийская атака на Перекопе в мае 1920 г.)

Ночь с 24 на 25 мая 1920 года (все даты по старому стилю – В.Ц.) была яркая, светлая, теплая. Полная луна сонно глядела с далекого небосвода на затухающую и равнодушную к ее радостям и печалям землю. Одинаково заливала мягким светом далеко раскинувшееся море, залитые электричеством суда… и нависшие горы, отбрасывающие от себя длинные, смешные, уродливые тени… и бесконечные поля, леса и равнины надолго оставленной Господом Богом России.
Равнодушно глядела ночная красавица и на ярко освещенные города, с волнующимся, вечно куда-то спешащим людом, и на еле мерцающие огнями деревни… на волнующиеся простором степи, с уснувшим крикливым и беспокойным в летнее время населением, и на кладбища, полные невозмутимого покоя!
Ей было в высокой степени безразлично: пенит ли шаловливый зефир морские волны, ласкает ли их, шепча дивные сказки, обнимает ли нежно пышные ели, ажурные березки и сладострастно-пахучие липы, либо ведет бесконечную беседу с зеленым лесом, проснувшимся от долгого зимнего сна, довольным собою и всем окружающим…
Не менее равнодушно глядела она и на людей: веселящихся и тоскующих, больных и здоровых, весело болтающих за стаканом пенящейся влаги или заносящих нож, дабы воткнуть его с силой в замирающее от страха сердце… и на «бывших» ныне висящих на толстых перекладинах, давно остывших и ко всему безразличных. Холодно-равнодушно поглядывала на лежащих в окопах, зорко всматривающихся в слабо освещенную темноту ночи, с нетерпением ждущих момент, когда можно будет тихо, воровски подобраться и перерезать глотки зазевавшихся братьев.
Равнодушно была она и к большой конной группе, которая тихо надвигалась с юга, приближаясь к Перекопскому валу, что много лет назад насыпан между Сивашом и Перекопским заливом (1).
Не с маневров возвращался кавалерийский отряд и не длительный спокойный сон сулила ему наступившая ночь.
Было около 10 часов вечера. Оставившие утром немецкие колонии после сравнительно длительного отдыха, кавалерия днем переждала у хуторов южнее Армянского Базара и лишь с наступлением темноты двинулась дальше.
Несмотря на то, что противник находился далеко и не мог наблюдать передвижение добровольческих частей, соблюдалась полная тишина; умолкли песни, говорили шепотом, словно в комнате тяжело больного и курили, будто с опаской, прикрывая ладонью дым папирос. На сей раз все это было излишне, но сказывалась привычка; у ночного марша свои законы. Жара спала, потянуло ночным ветерком. Кони, пофыркивая, ступали мягко, хорошо пригнанная амуниция почти не издавала своего характерного звука, мерно покачивались пики, отбрасывая еле заметные тени.
Впереди всей конной группы на сильной породистой лошади виднелась плотная фигура начальника дивизии, - коренастого блондина. Во внешности генерала Морозова (2) не было ничего замечательного, но вместе с тем чувствовалось, что это человек твердой воли и непреклонной энергии. Штабная группа и ординарцы держались близко к своему начальнику. Разговоры почти прекратились. Изредка вылетала короткая фраза. Позади стройно колыхалась бригада донцов: загорелых, в лихо заломленных фуражках, с торчащими из-под них чубами. И тут говора было немного, а если и процеживалась через полуоткрытый рот ленивая фраза, то ей отвечали улыбками или сдержанным смехом.
За донцами следовали драгуны 5-го и 6-го сводных полков (3). В начальнике их красивом брюнете высокого роста, легко было признать генерала Выграна (4). По его безжизненно неподвижному правому глазу, ставшему таким вследствие удивительного ранения. Генерал беседовал с командиром 5-го полка полковником Тихонравовым (5), однако совсем не на тему завтрашнего дня.
Драгуны оказались говорливее донцов; среди них слышались частые вышучивания, сопровождаемые заразительным смехом и полное игнорирование грядущих опасностей.
Рядом с командиром 6-го драгунского полка, молодым рыжеватым полковником Ивановым (6), ехал элегантный, изящный адъютант, штабс-ротмистр Гудим-Левкович. Его тонкий слух улавливал сзади несущийся смех, и молодого офицера тянуло к маленькой офицерской группе, где темноватый остряк и баламут штабс-ротмистр Панасюк читал свои веселые стихи, заставлявшие простодушного корнета Юрина, бывшего сверхсрочного подпрапорщика, но человека с чуткой душой и рыцарским характером, от души хохотать, где ротмистр Минаев не оставлял в покое «добру посудыну» - огромный нос Панасюка и слышалось добродушное «Ребятки-ребятки» ротмистра Булгакова, бывшего земского начальника, крепкого, коренастого, компанейского весельчака, любителя приличной выпивки.
К офицерской группе подъехало еще несколько товарищей, было весело, и старшим приходилось сдерживать остальных. И тут никто не думал о завтрашнем дне и не помышлял о витающей уже над многими смертями. За дивизией Морозова следовала дивизия генерала Барбовича (7).
Подойдя к Перекопскому валу, конная группа остановилась и расположилась на краткий отдых под величественным, залитым золотистым светом небосводом. Вскоре стихли разговоры и замерла жизнь на биваке.
На утро был назначен прорыв. По ту сторону вала находились марковцы и дроздовцы (8). Они знали, что перед ними враг серьезный – латышская бригада, но не закрадывалось смущение в юные в большинстве души. Гражданская война обычно более жестокая, чем международная, а эти советские наемники отличались храбростью, пощады не давали, да и сами ее не ждали. Они честно отрабатывали у комиссаров награбленные в избытке у обывателей деньги.
Мы или они… Для тех и других не хватало места на шестой части суши.
Верили добровольцы в себя, в свое правое дело, и это давало предвестие радости победы.
Быстро минула короткая летняя ночь.
Перед рассветом заговорили пушки добровольцев; противник не замедлили ответить. Загромыхало и застонало все вокруг, заклубились дымки, высоко стала взлетать земля под разрывающимися снарядами, завизжала в воздухе посылаемая навстречу людям шрапнель, послышались стоны. Зашевелилась пехота белых, дроздовцы и марковцы разворачивались понемногу, подаваясь вперед, в сопровождении двух броневиков. На фланги их выехали танки.
Противник окопался верстах в четырех. Медленно и грозно продвигалась врангелевская пехота. Словно проливной дождь хлестал – летели навстречу атакующим тысячи пуль, без труда «отыскивая виновных». Иные ударялись о землю и рикошетировали, летя дальше, переворачиваясь в воздухе и взвизгивая, томительно тотакали пулеметы, неся смерть в ряды подходящего врага. Однако броневики и танки белых не зря выехали. Вырываясь вперед, они пускали в ход свои легкие пушечки и пулеметы; не одним наступающим было жарко. Советская артиллерия вскоре оставила в покое пехоту и занялась броневиками и танками.
А пехота добровольцев подвигалась почти не останавливаясь, то шагом, то перебежками. Все чаще громыхали пушки, по всему полю рвались снаряды.
Тр-рах… Попал снаряд в танк и зажег его. Два офицеры ранены, один сгорел.
Из-за Перекопского Вала показалась кавалерия. Ей указано было: кавалерийской бригаде генерала Выграна двигаться на хутор Преображенку, а донской казачьей – по направлению на Спендиарово и Чаплинку. Дивизия генерала Барбовича уходила влево на село Адаман.
Грустно выглядела далеко раскинувшееся поле: солончаковое, выжженное, покрытое жалкой растительностью, с местами неубранными костями когда-то убитых людей. И раньше здесь шли бои. Давно и основательно обглодан вороньем и собаками они как-то нелепо торчали, мало напоминая борцов за Родину или покорных слух 3-го Иудейского Интернационала.
Походило оно на поле Руслана, лишь огромной мертвой головы не было. Напоминало это древнее поле, которое когда-то топтали дикие кони дикого народа, почти такие же поля половецкие, только, вероятно, больше заросшие в те времена, когда на них сражались верные рати князя Игоря. Сколько раз скакали по этому полю узкоглазые татары, спеша в набег на Запорожскую Сечь; да и чубатые сечевеки не оставляли его своим вниманием, гоняясь за хищниками Крымской Орды. Видало оно генуэзцев, турок и… кого только не видало.
В свое время тянулись тут русские войска к осажденному Севастополю, плелись за ними бесконечные обозы с различным добром. Шли в обратную сторону, увозя раненых, надолго, если не навсегда выбывших из строя героев. И только в последние времена, когда широкая свобода охватила всю необъятную матушку Русь, а запломбированные вагоны доставили из заграницы новых владык, обильно полилась здесь братская кровь во имя всемирного кагала, во имя Сатаны и всех аггелов его.
Генерал Морозов внимательно осматривал поле боя: «Прорыв должен удастся, - произнес он, ни к кому собственно не обращаясь, - и у нас будет немало работы».
- Ваше Превосходительство, противник отступает, - доложил один из офицеров.
- Несомненно, - кивнул головой генерал.
Действительно, дроздовцы и марковцы были уже близко у окопов, когда латыши поднялись и стали отходить.
- Вперед, с Богом!
Пронеслась команда: «Садись!» Издали гремели крики «Ура!»
Окопы взяты. Пехота противника медленно отходит, взяв направление на хутор Фальц-Фейна и дальше на хутор Бугаевский.
Добровольческая пехота залегла в освобожденных красных окопах, освобождая поле для преследования неприятеля кавалерией белых. Видя отступление бригады, повернули назад и красноармейские части. Не спеша отходили латыши, медленно приближалась к ним кавалерия, обходя проволочное заграждение и перерытое поле.
Красноармейцы показали больше прыти, но им это не помогло. Недалеко от Спендиарова на красноармейцев налетели донцы и атаковали их. Бой длился недолго. Станичники с остервенением рубили «товарищей», совсем не склонных к упорному сопротивлению. Солдаты бросали винтовки, падали на колени и воздевали кверху руки. Много пленных захватили донцы, часть врагов разбежалась.
А латыши собирались дорого продать свои жизни. Они видели приближающуюся кавалерию, понимали, что от нее не убежишь. Остановились посреди поля и залегли.
Послышались звуки сигнальной кавалерийской трубы, раздалась команда, 5-й и 6-й драгунские полки быстро развернулись в неудержимую атаку.
Латыши, подпустив их вплотную, открыли убийственный ружейный огонь.
Первые эскадроны на мгновение приостановились, неся большие потери, за ними мчались другие. Словно ураган внеслась кавалерия в ряды поднявшейся пехоты; наклоненные пики нашли свои жертвы, лихо заработали шашки.
Враг оказался упорным; зная ненависть к нему белых, он предпочитал смерть сдаче в плен. Кроме злобы, ярости и ожесточения далеко неслись по полю, каждый удар шашки встречал удар штыка.
Одним из первых пал убитым лихо вынесшийся вперед изящный Гудим-Левкович, в Великую войну служивший в 9-м уланском Бугском полку. Простоватый, по-рыцарски храбрый крепыш – корнет Юрин, врезался в самую гущу латышей. Его шашка быстро сверкала в воздухе, нанося смертельные удары обступившим его латышам и он пал, поднятый на штыки. С криком: «сдавайся… за мной, ребятки» - влетел в ряды латышской пехоты весельчак Булгаков. Через несколько мгновений не стало и этого доблестного офицера. Под ударами штыков смолкли навеки изливавшие стихи уста храброго Панасюка.
Лихо дрались драгуны, не уступали им в мужестве латыши. Бой разгорался, крики заглушали стоны, пощады не было никому. Отдельные латыши пытались скрыться от разящего меча, но их расстреливали подошедшие броневики.
Нескоро стих бой. Поле осталось за молодцами драгунами. Последние латыши были перебиты – пленных не брали. Усеянное трупами павших поле представляло собой картину сплошного ужаса. Огромные потери понесли и драгуны. В одном 6-м полку выбыло из строя: офицеров убитыми – 7, ранеными – 8, плюс свыше половины солдат.
Атаковавшие в тот же день д. Чаплинку, марковцы успеха не имели.
Ночевал отряд на высоте Спендиарово, около деревни Перво-Константиновки. Как выяснилось впоследствии, ночью часть большевиков просочилась и оказалась в тылу у Северного Перекопа. На активные действия они не решились и утром были захвачены в плен, а могли наделать немало хлопот.
На другой день после короткого боя пехота добровольцев захватила Чаплинку и Преображенку. Дивизия генерала Морозова, направленная в район д. Владимировки, между 10 и 11 часами дня атаковала пехотные части красных, передвигавшиеся из Перво-Константиновки во Владимировку. Одновременная атака с запада драгунами и с севера донцами дала блестящие результаты. Бежавшие в панике «товарищи» загнаны были в Сиваш и завязли в грязи. Под неудержимый хохот кавалерии «храбрые» воины, втыкая в грязь штыки, отчего образовался сплошной частокол, с трудом вылезали из грязи и сдавались в плен. Прорыв на Перекопе удался. Радужные надежды заполнили сердца победителей.
Жертвы… Да, их оказалось немало, но были они принесены на «алтарь Отечества». А разве есть жертва, которая для спасения Отечества была бы слишком велика?..
Ответ прост. – «Нет!» Так привыкли рассуждать скромные герои-патриоты.

В.Жолтенко, Словения

ГА РФ, ф. 5881, оп. 2, д. 339, лл. 1-15.

1). Речь идет о частях 2-й кавалерийской дивизии, выдвигаемой для содействия порыву пехоты. Накануне наступления вся дивизия была в конном строю.
2). Морозов Василий Иванович (1888-1950), генерал-майор. Из донских казаков. После окончания Новочеркасского военного училища в 1908 г., служил в 58-м Донском казачьем полку. В Белом движении – в составе Донской армии командовал 6-м Донским казачьим полком, а с ноября 1919 г. конным отрядом, воевавшим против повстанцев армии Н. Махно в Таврии, с февраля 1920 г. – командир 2-й Донской отдельной бригады. В Русской армии – начальник Сводной кавалерийской дивизии, 2-й кавалерийской дивизии. В октябре 1920 г. – командир 2-й бригады 1-й Донской конной дивизии. За руководство конницей во время прорыва Русской армии из Крыма награжден орденом Св. Николая Чудотворца. В декабре 1920 г. – командир 2-й бригады 1-й Донской дивизии. С 1925 г – числился в составе Донского офицерского резерва в Болгарии. Во время второй мировой войны служил в Русском Корпусе.
3). Имеются в виду 5-й и 6-й сводные кавалерийские полки 1-й бригады. Они не совсем точно названы драгунскими, так как в их состав входили: в 5-й полк дивизионы 10-го Ингерманландского гусарского и 2-го конного генерала Дроздовского полков, а в 6-й – дивизионы 9-го Казанского драгунского, 9-го Бугского уланского и 9-го Киевского гусарского полков.
4). Выгран Владимир Николаевич (1889-1983), генерал-майор. После окончания Полоцкого кадетского корпуса в 1907 г. и Елисаветградского кавалерийского училища в 1910 г., служил в 9-м Бугском уланском полку. В 1918 г. – в Гусарском Ингерманландском дивизионе. В январе 1919 г. произведен в чин полковника. В июне 1919 – феврале 1920 гг. – командир 9-го уланского полка 9-й кавалерийской дивизии. В Русской армии в мае 1920 г. – командир 1-й бригады 2-й кавалерийской дивизии, летом – командир 1-й кавалерийской дивизии Конного корпуса ген. Барбовича. Генерал-майор. В Галлиполи – командир 1-й бригады 1-й кавалерийской дивизии. На службе в пограничной страже Югославии. После 1945 г. – председатель Русского эмигрантского комитета в Австрии.
5). Тихонравов Михаил Иванович (1891-1970), полковник. Окончил Воронежский кадетский корпус в 1908 г., Елисаветградское кавалерийское училище (1911 г.). Служил в 20-м драгунском Стародубовском полку, 10-м гусарском Ингерманландском. С августа 1918 г. – командир Ингерманландского гусарского дивизиона, с июля 1919 г. – командир 10-го гусарского Ингерманландского полка. В Русской армии – командир 5-го, затем 1-го кавалерийского полка. В Югославии председатель объединения Ингерманландского полка. Окончил курсы Генерального штаба. Служил в Русском Корпусе. С 1955 г. начальник Марокканского отдела РОВСа.
6). Иванов Евгений Васильевич (1892-1972), генерал-майор. После окончания Киевского кадетского корпуса (1909 г.) и Елисаветградского кавалерийского училища (1911 г.) служил в 9-м гусарском Киевском полку. Осенью 1919 г. в чине полковника командовал 9-м гусарским Киевским полком в составе 9-й кавалерийской дивизии. В Русской армии – командир 2-го, затем 6-го кавалерийских полков. Кавалер ордена Св. Николая Чудотворца. Командир 2-го сводного кавалерийского полка в Галлиполи, бригады Пограничной конной стражи в Югославии. В 1929-1931 гг. – председатель Общества бывших юнкеров Елисаветградского кавалерийского училища. Служил в Русском Корпусе во время второй мировой войны. Заместитель Союза чинов Русского Корпуса в Венесуэле.
7). Барбович Иван Гаврилович (1874-1947), генерал-лейтенант. Окончил Полтавскую гимназию и Елисаветградское кавалерийское училище в 1896 г. Командир 10-го гусарского Ингерманландского полка, полковник. Осенью 1918 г. командир сводного конного отряда 10-й кавалерийской дивизии в составе армии гетманской Украины. В Вооруженных Силах Юга России с января 1919 г. Командир 2-го конного полка. С июля 1919 г. – командир 1-й бригады 1-й кавалерийской дивизии. В ноябре 1919 г. – начальник 1-й дивизии, генерал-майор. С декабря 1919 г. – командир 5-го кавалерийского корпуса. В Русской армии командир 1-й конной дивизии, затем Конного корпуса. Генерал-лейтенант, награжден орденом Св. Николая Чудотворца. Начальник 1-й кавалерийской дивизии в Галлиполи. Почетный председатель Общества бывших юнкеров Елисаветградского кавалерийского училища в Белграде. С января 1933 г. – начальник 4-го отдела РОВС, председатель объединения кавалерии и конной артиллерии.
9). основной удар от Перекопа на север наносили пехотные и стрелковые части Марковской и Дроздовской дивизий Русской армии. Им противостояли части 13-й советской армии. Удар оказался неожиданно результативным, Русская армия успешно продвигалась, поскольку большая часть сил РККА в данный момент была сосредоточена на советско-польском фронте.

 Отправлено: 30.05.07 00:49. Заголовок: Re:

Спасибо! Весьма любопытно.
Всегда интересно когда наличествует взгляд на одни и теже события с разных сторон. Алексей Васильевич Благодатов инспектировавший артиллерию перекопской группы красных и оказавшийся во время удара белых на хуторе Преображенка (в 8 верстах от Перекопа по дороге на Чаплинку) где располагался 3-й артдивизион латышей, критически отзывается о последующих действиях морозовской кавалерии:
"Кавалерия противника действовала вяло и не сделала попытки прорваться сквозь шрапнельную завесу.
....
Надо сказать, что кавалерия белых промедлила и упустила возможность лихой атакой захватить у линии проволочных заграждений всю артиллерию латышей и 52-й стрелковой дивизии"
Кстати Благодатову пришлось спасаться от танка, который на его глазах и был подожжен гаубичной батарей латышей, замешкавшейся с отходом. Танк был поражен выстрелом с дистанции в 240 сажен прямой наводкой.

 Отправлено: 25.03.13 13:08. Заголовок: В. Цветков пишет: В..

В. Цветков пишет:

цитата:

Выгран Владимир Николаевич (1889-1983), генерал-майор. После окончания Полоцкого кадетского корпуса в 1907 г. и Елисаветградского кавалерийского училища в 1910 г., служил в 9-м Бугском уланском полку. В 1918 г. – в Гусарском Ингерманландском дивизионе. В январе 1919 г. произведен в чин полковника. В июне 1919 – феврале 1920 гг. – командир 9-го уланского полка 9-й кавалерийской дивизии. В Русской армии в мае 1920 г. – командир 1-й бригады 2-й кавалерийской дивизии, летом – командир 1-й кавалерийской дивизии Конного корпуса ген. Барбовича.

...7 сентября из состава 1-й и 2-й кавалерийских дивизий командованием были выделены спешенные 2-й, 4-й и 7-й кавалерийские полки, образовавшие бригаду генерала Выграна, которая 9 сентября из района Агаймана была направлена на ст. Рыково и погружена в эшелоны для дальнейшего следования в Крым на подавление восстания зеленых... Гражданская война на Украине. Том 3.
Василий Жанович если я не ошибаюсь 2-я конная дивизия была отправлена в Крым. Возможно это и есть 2-я конная дивизия и командовал ее генерал Выгран, но есть данные что в сентябре 2-й конной дивизией командовал генерал Шифнер-Маркевич.

 Отправлено: 14.05.13 23:15. Заголовок: В.Морозов. ВОСПОМИНА..

В.Морозов.
ВОСПОМИНАНИЯ О БОЕ 25 МАЯ 1920 ГОДА.

Приближается 17-я годовщина боя 25 мая 1920 года, который долго еще будет памятен не только русским воинам, самоотверженно защищавшим тогда Крым от напора красных полчищ, но о нем должны знать и те русские люди, которым дорога память о титанической борьбе своей армии и о красоте и величии подвигов русским воинов, движимых непреоборимой силой любви к своей родине. 25 мая было счастливым и многообещающим днем выхода всей Русской Армии генерала Врангеля из узких перешейков Крыма на широкие поля Северной Таврии, уже одним своим простором манившие к себе сердца русских воинов, жаждавших в неизбежной схватке со злобным врагом сломить там его дьявольскую силу и освободить несчастную родину от неисчислимых бед неслыханного рабства. 2-я конная дивизия, которой я имел честь в то время командовать
и которая была, в сущности, единственной конницей Крыма (другие конные части были еще пешими), с нетерпением ждала этого желанного дня, когда она, наконец, получит свободное поле для маневра и
расстанется с надоевшими ей за зиму окопами и проволочными заграждениями. Бодро и весело шли 24 мая отдохнувшие, пополненные и подтянутые конные полки к исходным для наступления рубежам. Сама природа цветущего в это время мая, дышавшая полной силой новой жизни, вливалась своим бодрящим дыханием в сердца людей этой небольшой и еще неизвестной миру героической армии, крепкой, как сталь, своим духом, спайкой, выучкой и беспредельной верой в счастливое будущее своей родины. А воодушевлявшая всех вера в правоту своего святого дела, вера в своего вождя-рыцаря и в свое духовное превосходство над врагом была настолько велика и непреоборима, что в успехе прорыва совершенно никто не сомневался.
Настает последняя решающая ночь с 24-го на 25 мая. Трудно передать словами всю картину переживаний этой ночи, но она ярко стоит перед моим мысленным взором и теперь, созданная всей обстановкой последних часов перед боем. Город Перекоп и ближайшая к нему деревня Щемиловка до отказа забиты войсками. Кругом стоит обычная, ничем не нарушаемая, позиционная тишина. Изредка только раздастся отдельный выстрел где-нибудь на передовых постах да прошипит, взвиваясь кверху, осветительная ракета, и снова все погружается в тишину так же, как и вчера и как неделю тому назад. Как будто бы ничто не предвещает большевикам нависшей над ними грозы. Но в этой кажущейся тишине тысячи человеческих душ, сосредоточенных на одной мысли о предстоящем ответственном деле, живут полной жизнью, тысячи сердец русских воинов усиленно бьются, ожидая момента сразиться с ненавистным врагом. Ровно в 3 часа раздается наш первый артиллерийский выстрел, гулко отдавшийся эхом не только по окрестным полям, но и по всем сердцам русских воинов, напряженно ждавших его с минуты на минуту. Все хорошо понимали, что значит этот выстрел. Через минуту уже вся артиллерия Перекопского фронта усиленно громила своим огнем заранее хорошо пристрелянную оборонительную полосу противника. Захваченные врасплох, большевики почти не отвечали.
Вскоре после начала артиллерийской канонады наша несравненная пехота — корниловцы и марковцы — спокойно и без шума, с полным сознанием важности наступившего момента, двинулась вперед, чтобы штыком докончить дело, так успешно начатое артиллерией. Еще не было четырех часов, когда генерал Кутепов дал мне последние указания: «Задача вам известна. Проходы в проволочных заграждениях готовы. Вот вам проводники. С Богом, вперед». И на этот раз, как и всегда, со свойственной ему милой улыбкой дружески пожелал: «Ни пуха ни пера». Через 10 уже минут рысью, во взводных колоннах, вся дивизия проходила, едва освещаемая брезжущим рассветом раннего утра, через главный проход Перекопского вала. Яркая и незабываемая картина... В кажущейся бесконечной, быстро несущейся стройной и густой колонне, 3000-й массе конницы чувствуется необыкновенная мощь, непобедимая сила, которая вдохновляет всех, от старшего начальника до рядового солдата и казака, на дерзания и подвиги. Лица всадников бледны, но глаза горят смелостью и упорным желанием скорее сразиться с врагом. Я стою на валу и, охваченный чувством гордости за свои прекрасные полки и батареи, громко приветствую их, отвечают все бодро и весело. Лошади, разбуженные от сладкой предрассветном дремы, храпят, фыркают, нервно дрожат и как будто тоже понимают всю важность момента, в который они призваны содействовать успеху своих всадников. Общее направление дивизии было дано на село Чаплынка, в промежуток между Марковской и Корниловской дивизиями. В авангард был выслан 6-й кавалерийский полк под командой полковника Иванова. Голова колонны главных сил дивизии быстро подошла к проходам в проволочных заграждениях. Команды саперов, расширяющие проходы, весело приветствовали свою конницу громким «Ура!». В это время впереди, в авангардном полку, начали слышаться то загорающиеся, то потухающие вспышки ружейного огня, ясно было, что в предрассветном тумане полк налетал на мелкие части противника и быстро уничтожал их. Вот и первая небольшая группа пленных,
латыши. По-русски говорят плохо, но все же удается от них узнать, что вся их латышская стрелковая дивизия находится здесь, по пути движения конницы. Противник, можно сказать, смелый и упорный
Так как события в конном бою развиваются быстро, то заниматься пленными больше не было времени. В авангардном полку вдруг закипела сильная ружейная и пулеметная стрельба, которая все больше и больше разрасталась и усиливалась. По всему было видно, что полк встретил сильное сопротивление. Вскоре послышались и разрывы ручных гранат. Без донесений было ясно, что авангард атакует противника и дошел до удара холодным оружием. Прибывший от командира авангардного полка офицер подробно осветил обстановку: в районе сараев, что западнее хутора Спендиярова, полк атаковал бригаду латышской дивизии, которая упорно отбивает наши атаки, а со стороны хутора Спендиярова, где, по словам пленных, стоит другая бригада той же дивизии, ведется сильный ружейный и пулеметный огонь во фланг и тыл полку, нанося большие потери. Я вызываю командира 1-го Донского полка полковника Рябышева, кратко объясняю ему обстановку и даю задачу атаковать противника у хутора Спендиярова. Быстро, широкими аллюрами проносятся
мимо меня сотни полка одна за другой и скрываются в тумане. Видимость все еще плохая. Туман хоть и начал сползать в долины, все временами заволакивает собою все пространство.

 Отправлено: 15.05.13 18:26. Заголовок: (продолжение) Здесь ..

(продолжение)
Здесь в нашу тревожную обстановку, полную такого сосредоточенного и напряженного внимания ко всем моментам разгорающегося боя, вмешалась еще и природа, поразившая нас редким явленном: в этот ранний утренний час предстали перед нами картины, обычные для далекого сказочного Востока, известные под именем миражей. Перед нашим изумленным взором неожиданно появились высокие городские постройки в 3—4 этажа. Через минуту они расплылись в тумане, потом снова появились и снова исчезли. К нашему разочарованию, это оказались постройки полуразрушенного хутора Спендиярова, где и в хорошее-то время, кроме одноэтажных земляных хат и сараев, ничего не было. Небольшая группа всадников нашего флангового охранения, появившаяся на буграх, выросла вдруг в сказочных гигантов, потом снова приняла свой нормальный вид. Одна сотня казаков, появившаяся на открытом месте в колонне по три, превратилась в целую стену великанов и сразу куда-то исчезла из поля нашего зрения. Можно думать, что эта таинственная картина игры окружающей атмосферы была также видна и нашему противнику. Наконец огонь на фронте авангардного полка начал постепенно ослабевать и уклоняться к северо-западу. Через некоторое время было получено и донесение командира полка о полном разгроме латышей. Зато у хутора Спендиярова огонь в это время разразился со страшной силой. Видно было, что и эта бригада латышей решила не сдаваться на волю победителей, а биться до конца. Один полк ее стал было занимать окопы, другой в резервной колонне стоял у западного выхода из хутора Спендиярова. Стойко встретили латыши атаку казаков, но неудержимый порыв донцов ничем уже остановить было нельзя. Самоотверженно, с криками «Ура!», налетели они со всех сторон на эту бригаду инородцев, принявших такое деятельное участие в русской смуте на стороне большевиков, и разбили ее наголову. Таким образом, почти полностью была уничтожена 3-я Латышская дивизия, считавшаяся непобедимой. Очень уж много она принесла бед и горя русскому народу и немало неприятностей Белой армии. Восстановленная большевиками после, она потеряла уже свое значение, так как в ее составе латышей почти уже не было. Упорный и ожесточенный бой повлек за собою очень большие потери с обеих сторон. Много пало и выбыло из строя наших доблестных офицеров, казаков и солдат, но во много раз дороже заплатили за это большевики. В этом бою выстрелом в упор был ранен храбрый командир 1-го Донского полка полковник Рябышев. Этим боем широко и окончательно была открыта дверь в Северную Таврию. Скучные окопы и проволочные заграждения были оставлены далеко позади, впереди же перед нами расстилалось широкое
поле, было теперь коннице разгуляться где на воле!...
Притянув к себе храбро сражавшиеся полки, 2-я конная дивизия, выслав вперед 2-й Донской полк под командой полковника Ружейникова, быстро двинулась к селу Чаплынка. В этот момент яркое появившись во всей своей красоте и величии над грешною землею, осветило нас своими первыми лучами, как бы приветствуя с первым успехом. Кругом зеленела широкая степь, вливавшая в наши души бодрость и свежесть нашей русской весны, и была полна apoматами цветущих трав. Жаворонки, эти неизменные спутники весны, высоко
взлетая в ясную лазурь, своей неумолчной, звучной и бесконечной песней славили Небесного Творца и как бы радовались нашему появлению на широком просторе. На душе всех было весело и легко.
Так 2-я конная дивизия в начале первого дня выхода Русской армии из Крыма внесла свой щедрый вклад в неизмеримую сокровищницу русского героического духа и лишний раз подтвердила, что при неожиданном своем появлении конница может не только атаковать технически хорошо снабженную пехоту, а даже и бить ее.
Заканчивая статью, я шлю мой сердечный привет всем участникам этого конного боя и твердо верю, что 17 лет, отделяющие нас от этого исторического дня, так много надежд тогда сулившего Белой армии, не убили в нас веры в грядущее торжество правды, в наше безусловное моральное превосходство над врагом и в нашу полную
готовность снова беззаветно служиить родине, как только протрубит сигнал — «поход».

 Отправлено: 20.02.14 20:59. Заголовок: 6. Наступление Вранг..

6. Наступление Врангеля
За четыре дня до нашего отбытия из Туапсе генерал Деникин передал командование Вооруженными силами Юга России генералу Врангелю, который начал энергично переформировывать оставшиеся войска. В Феодосии мы узнали, что Девятая кавалерийская дивизия, в которой состоял наш Девятый уланский Бугский полк, сведена в Шестой кавалерийский полк в составе Второй кавалерийской дивизии. Полк состоял из трех дивизионов: киевских гусар, казанских драгун и бугских улан. После двухдневного пребывания в обозе, получив новое обмундирование и оружие, мы погрузились на поезд и были переброшены в полк. Еще в обозе Ваня Жадан был назначен в гусарский Киевский дивизион, Сережа Степаненко в Бугский уланский. Сергей был в одном взводе со мной вплоть до эвакуации из Крыма и потом в Галлиполи. Весь апрель и до 24 мая 1920 года наш полк был расквартирован около Перекопа. До середины мая монотонная жизнь ничем не нарушалась. Ежедневно проводились строевые и теоретические занятия. К этому времени все отпускники возвратились и отпусков больше никому не давали. Было приказано привести оружие в полную исправность. Эскадроны были снабжены полным комплектом боевых патронов и пулеметных лент. Чувствовалось, что мы готовимся к чему-то серьезному, хотя никто не знал ничего определенного.
24 мая занятий не было и солдатам предложили хорошо отдохнуть. С темнотой полк двинулся в направлении Перекопа, соблюдая необходимую осторожность. Курить было запрещено. Примерно в полночь мы подошли к Перекопскому валу, где нам было приказано спешиться и была дана команда «вольно», что означало, что нам разрешено не только сесть, но даже прилечь на землю, не отпуская лошадей. Одни из солдат, привязав повод лошади к ноге или руке, сразу же заснули. Другие, кто стоя, кто сидя, перебрасывались словами о предстоящем наступлении, сознавая всю серьезность приближающегося события.
В три часа утра 25 мая 1920 года раздался выстрел из тяжелого орудия, и сразу же орудийные выстрелы загрохотали по всему Перекопскому фронту. Это был сигнал к наступлению. За Перекопским валом послышалась ружейная и пулеметная стрельба и удаляющийся гул танковых моторов. Началось наступление пехоты марковцев и корниловцев с сопровождающими их танками. Было приказано: «По коням!», «Садись!». Наша дивизия двинулась через вал и на рысях в боевом построении приготовилась к атаке на медленно отходящую Латышскую дивизию большевиков. Уже рассвело, и вдали были ясно видны цепи отходящего противника. Справа от нас наступление вели марковцы, где-то левее были корниловцы. На рысях мы быстро продвигались вперед, обошли горящий танк и находились на расстоянии ружейного выстрела от большевицких цепей. При виде конницы отступающие большевики ускорили шаг. Левее нас цепь бегом стала перестраиваться в каре, чтоб встретить кавалерию. Каре оказалось против третьего эскадрона, которым командовал ротмистр Гудим-Левкович. Раздалась громкая команда: «Шашки вон, пики к бою, в атаку марш, марш!». Наши эскадроны с криком «ура!» перешли в галоп и помчались на беспорядочно стреляющих и бегущих красных.
Вдруг слева раздался стройный ружейный залп, потом второй, и мы увидели, как каре латышей в упор расстреливало наш третий эскадрон. Гудим-Левкович, находясь впереди эскадрона, врезался в каре и мы увидели, как он был поднят на штыки латышами. В тот же миг третий эскадрон стал рубить шашками и колоть пиками латышей в каре. Им на помощь бросился второй эскадрон и через несколько минут ни одного латыша не осталось в живых. Третий эскадрон потерял двух офицеров и половину всадников. Наша Вторая конная дивизия генерала Морозова быстро продвигалась вперед и к вечеру уже была верстах в 15-ти на северо-запад от Перекопа.
После короткого отдыха в ночь с 25 на 26 мая дивизия была направлена на восток, в тыл красных, занимавших Первоконстантиновку и Владимировку. К полудню следующего дня красные оставили оба села, теснимые дроздовцами с запада, а нашей конной дивизией — с севера. Атакуя красных под Строгановкой, мы прижали их к Сивашу, где было взято много пленных, орудий и пулеметов.
Продвигаясь с боем, дивизия к вечеру 27 мая достигла хутора Бальтазаровского. 28 и 29 мая прошли в усиленных боях со свежими подкреплениями красных. 30 мая, в стремительной атаке, Корниловская дивизия и наша Вторая конная дивизия генерала Морозова разбили противника и заняли Каховку. Там мы захватили около 1500 пленных, обозы, орудия и пулеметы. Преследуя конницу большевиков, отступавшую на северо-восток, мы у деревни Любимовка на левом берегу Днепра снова захватили пленных и оружие. Вся первая половина июня прошла в ежедневных боях. Большевики подбрасывали все новые подкрепления. 17 июня наши части, под командой начальника Дроздовской дивизии генерала Витковского, их разбили в районе Щербакова. Затем, в ночь с 19 на 20 июня, наша дивизия была брошена в направлении Вальдгейма, в тыл армии Жлобы.