Отправлено: 26.03.22 23:09. Заголовок: К годовщине Новороссийской катастрофы.

К годовщине Новороссийской катастрофы.

Ровно 102 года назад, днем 26-го марта 1920-го года начался основной этап Новороссийской эвакуации Вооруженных Сил Юга России и беженцев, вошедшей в историю как Новороссийская катастрофа.
Первыми на корабли грузились организованные группы беженцев и добровольческие части, а в это время у самого города шли бои. Большевикам противостоял заслон из Сводно-Партизанской дивизии, регулярной кавалерии генерала Барбовича, корниловцев и алексеевцев, а также бронепоезда, сдерживавшие красных огнем артиллерии и подошедший позже 3-й Дроздовский полк полковника Манштейна, который был оставлен на берегу и только чудом успел эвакуироваться.
Весь день в городе пылали цистерны с нефтью, уничтожалось военное имущество, некоторые офицеры стреляли своих лошадей, а другие не решались убить своих верных друзей и со слезами на глазах оставляли их на берегу. Позже Туркул вспоминал, как перекрестил на прощание свою лошадь, но об эвакуации дроздовцев будет отдельный рассказ.
К вечеру в Новороссийск отошли для погрузки корниловцы, алексеевцы и 1-я Донская дивизия генерала Дьяконова, за ними с боями отступали донские партизаны и кавалерия Барбовича, продолжал сражаться и 3-й Дроздовский полк под командованием Манштейна.
Корниловцы и алексеевцы смогли погрузиться полностью, затем погрузилась кавалерия, оставившая на берегу лошадей, а вот 1-я Донская дивизия так и не дождалась своего парохода. В результате из 3500 казаков 1-й Донской дивизии удалось вывезти на шхуне "Дунай" лишь 350 офицеров, лейб-гвардейцев и часть Атаманского полка, остальные же были вынуждены остаться на берегу и прикрывать. Не хватило места и для Сводно-Партизанской дивизии, которая вместе с 3-Дродовским полком последней отошла в Новороссийск.
Уже ночью на пристань пришел в полном составе 1-й Дроздовский полк, доставивший гробы с телами генерала Дродовского и полковника Туцевича, которые были отбиты у красных специальным офицерским отрядом, ворвавшимся для этого в Екатеринодар.
Мест уже практически не было, но благодаря решительным действиям командира полка полковника Туркула удалось вывезти всех, в том числе запасной солдатский батальон из бывших пленных.
Для 1-го и 2-го Дроздовских полков был отведен транспорт "Екатеринодар", но места для всех не хватило, тогда людей начали поднимать лебедками прямо на головы уже погрузившихся добровольцев.
В это время на берег пришла офицерская рота 1-го Дроздовского полка, которая совместно с казаками и 3-м Дроздовским полком прикрывала эвакуацию. Оказалось, что команда "Святого Николая" не дождалась дроздовцев(по другой версии в суматохе полк попросту забыли) и ушла в море без них.
Тогда полковник Туркул с разрешения Кутепова начал грузить людей на миноносец "Пылкий", где располагался штаб Добровольческого корпуса, оставшиеся дроздовцы были вывезены на французском броненосном крейсере "Вальдек Руссо".
Дроздовские полки были последними, кому удалось эвакуироваться из Новороссийска по морю. Вместе с ними уходил командующий Добровольческим корпусом генерал Кутепов, вывезти остальных было уже невозможно. Остатки 1-й Донской дивизии, Сводно-Партизанская дивизия, а также остальные донские части и толпы беженцев оставались на расправу врагу.
С боями казачьи части двинулись вдоль берега на Туапсе и Геленджик, 3-й Донской полк есаула Обушинова, состоявший из казаков-калмыков, до конца прикрывал эвакуацию из Новороссийска, а затем в районе цементного завода принял свой последний бой.
Казаки-калмыки, казаки и оставшиеся офицеры стояли до последнего. Понимая, что они обречены, многие бросались прямо на лошадях в море, как это случилось во время отступления с некоторыми офицерами Атаманского полка, кого-то вытаскивали из воды французы и помещали на свои корабли, остальные тонули. Многие прямо на берегу стрелялись, историк Сергей Викторович Волков приводил воспоминание очевидцев, как оставшийся на берегу капитан Дроздовского полка застрелил троих своих детей и жену, а затем покончил с собой:
"Момент пленения нас большевиками не поддается описанию; некоторые тут же предпочитали покончить счёты с жизнью. Мне запомнился капитан Дроздовского полка, стоявший недалеко от меня с женой и двумя детьми трёх и пяти лет. Перекрестив и поцеловав их, он каждому из них стреляет в ухо, крестит жену, в слезах прощается с ней; и вот, застреленная, падает она, а последняя пуля в себя…."
Схваченные красными казаки были изрублены шашками, остатки 3-го Донского казачьего-калмыцкого полка прогнали через строй, где рубили каждого второго, участь остальных была также ужасной.
Сын красного калмыка воспоминал, как его отец будучи командиром красного эскадрона, увидев изрубленных на берегу детей и женщин, тут же покончил с собой.
Немалая часть донских, кубанских и терских казаков под прикрытием 80-го Зюнгарского полка прорвались в Адлер, где были погружены на корабли и эвакуированы в Крым. Сам 80-й Зюнгарский полк наряду с Гундоровским полком, во главе которого эвакуировался командир 3-го донского корпуса генерал Гусельщиков, оказался едва ли не единственной казачьей частью, которая была полностью вывезена и под носа у красных.
Сводно-Партизанская дивизия полностью сохранила боевой порядок, вместе с частью Атаманского полка она попыталась прорваться в Геленджик, но в районе Кабардинки была встречена зелеными. Сзади по пятам шла 20-тысячная армия красных, которые уже утром 27-го марта большими силами заняли Новороссийск.
Донцы шесть раз ходили в атаку, пытаясь прорвать позиции противника, в то время с тыла офицерская сотня с пулеметами сдерживала всю 20-тысячную армаду большевиков. К сожалению, прорваться не удалось, тогда, как я уже написал выше, многие стали бросаться в море и частично были спасены французами, остальные с боями ушли в горы. В будущем именно оставшиеся казачьи части стали костяком новых антибольшевицких восстаний.
Как я уже сказал, участь попавших в лапы к большевикам была трагической. Однако ничего не знали о своей дальнейшей судьбе и те, кому удалось погрузиться на корабли. Теперь все зависело от стойкости частей генерала Слащева, большевики рвались в Крым и в случае их успеха, белые оказались бы обречены на полное истребление в Крыму.
К счастью генерал Слащев выстоял, а Крым стал настоящим плацдармом для славной эпопеи, которая вошла в историю как Крымское чудо, когда измученные люди в считанные дни воспряли в Русскую армию.
Тем не менее, уже тогда многие навсегда оказались выброшены на чужбину, немало казаков с семьями были доставлены на остров Лемнос и не смогли переправиться в Крым, а многие беженцы на протяжении долгого времени оставались на кораблях, стоявших на рейде у берегов Константинополя. Тогда же там впервые появились русские захоронения, первыми начали умирать дети и старики, Русская Голгофа изгнания поглощала новые и новые судьбы.
И все же красные не смогли добиться своей главной цели, с падением Новороссийска не умерло Белое Движение, оно возродилось и продолжило свою борьбу за Россию, за ее свободу от тьмы кровавого большевима, стремящегося уничтожить всех, кто осмелился встать на пути их людоедских утопий.
Царствие небесное и вечная память всем, кто до конца остался верен антибольшевицкому сопротивлению, всем жертвам красного террора страшного 20-го века.
Основатель и руководитель культурно-исторического проекта "Забытая Россия" Денис Романов. #ЗабытаяРоссия

 Отправлено: 27.03.22 09:19. Заголовок: Эвакуация Новороссий..

Эвакуация Новороссийска в марте 1920 г.

К 4-му марта в Новороссийском порту сосредоточились: эскадренные миноносцы «Беспокойный», на котором находился начальник восточного отряда судов капитан 1 ранга В. И. Лебедев, «Пылкий», «Капитан Сакен» и посыльные суда «Летчик» и «Охотник». Вечером 4-го марта в Новороссийск прибыли: гидрографическое судно» «Казбек», плавбаза подлодок «Добыча», транспорты «Владимир» «Херсон», «Кавказ», «Анатолий Молчанов», «Дооб», «Екатеринослав», пароход «Дунай», тральщики «Альбатрос» и «Баклан». Все транспорты были заранее расписаны для приема войск: транспорт «Владимир», «Херсон», «Анатолий Молчанов», «Дооб», пароход «Дунай» — должны были брать донцов и кубанцев, «Екатеринослав», «Кавказ», тральщики «Альбатрос» и «Баклан» — артиллерию и добровольцев. «Казбек» и плавбаза подлодок «Добыча» отводились под размещение штабов и учреждений ВСЮР.

Предназначенный для эвакуации генерала Деникина и его штаба вспомогательный крейсер «Цесаревич Георгий» стоял у первой пристани, на которой под охраной бронепоезда находились штабные поезда, а в предвидении какого — либо внезапного нападения с другой стороны ошвартовалась подводная лодка «Утка». На внешнем рейде, под флагом командующего Средиземноморского флота адмирала Сеймура, стояли английский дредноут «Эмперор оф Индия», крейсер «Калипсо», матка гидропланов «Пегасус», несколько пароходов и пять английских миноносцев, а также отряд французских кораблей в составе двух броненосных крейсеров, двух эскадренных миноносцев и канонерской лодки. Для эвакуации подданных своих стран итальянцы прислали старый крейсер «Этна», а греки — эскадренный миноносец «Иеракс» («Ierax»).Кроме того, скорее в качестве наблюдателей стояли американский крейсер «Гальвестон» и два миноносца.

Приказ генерала Деникина об эвакуации в Крым основной массы населения и армии был отдан в ночь на 5-е марта. Он поразил своей неожиданностью, хотя, несомненно, многие уже ждали его. Белые армии постепенно отходили к югу, и занятая ими территория, на которой скапливались беженцы, раненые и больные, уменьшалась. Это вызвало необходимость разгрузить тыл от небоевых элементов, и таким образом частичная эвакуация через Новороссийск началась до крушения фронта. Эвакуация гражданских беженцев в приказе фигурировала лишь как эвакуация семей военнослужащих, находившихся на фронте. Но к ним следовало так же приплюсовать мужчин непризывного возраста, верхний предел которого неоднократно менялся и в последние дни был снижен до 43 лет. Кроме того, выезжали белобилетники, законно или незаконно получавшие освобождение от воинской службы, (а также откровенные дезертиры, приобретавшие документы нелегально). Женщины (кроме медицинских сестер) могли эвакуироваться беспрепятственно. Дополнительное послабление было сделано относительно выезда интеллигенции. Командование ВСЮР полагало, что в Крыму, для обороны, после успешной эвакуации Одессы, боевого элемента достаточно.

В первый день эвакуации особой тревоги и паники не наблюдалось. Скорее удивляла какая-то медлительность и относительное спокойствие среди эвакуируемых. Был большой беспорядок, не чувствовалось железной руки власти. Но все же, хотя и беспорядочно, с опозданием, кто-то отдавал распоряжения, кто-то исполнял их, и дело эвакуации шло своим чередом. Уже с раннего утра 5-го марта по улицам Новороссийска начали передвигаться повозки и группы людей, направлявшихся в сторону порта. В первую очередь Новороссийск решено было «разгрузить» от многочисленных лазаретов, околотков, тыловых учреждений, от беженского элемента, коих в городе скопилось довольно много, путем эвакуации их за границу. Погрузка лазаретов, многочисленных управлений и служб, а также некоторых групп населения шла довольно организованно и в полном порядке. В первые, после объявления эвакуации сутки, Новороссийск покинули уже грузившиеся пароходы с беженцами и не боевыми элементами армии. Так, в ночь на 6-е марта ушел английский транспорт «Бургомистр Шредер», имея 5000 беженцев и некоторое количество легкораненных на борту (Строевых военных высадили в Севастополе, а раненых и больных вывезли на Кипр. На нем англичане также вывозили в Крым со складов военную технику). В этот же день ушли «Анатолий Молчанов» с более чем тысячью пассажиров и зафрахтованный донским правительством пароход «Дунай» с чинами донских правительственных учреждений и членами семей, общим числом 900 пассажиров.

6-го марта ушли пароходы «Новгород» (530 человек в Салоники, прибытие в Салоники 12-го марта) и «Иртыш» (прибытие в Салоники 13-го марта, 770 пассажиров).В этот же день в Новороссийск прибыли пароходы «Лазарев» и «Бруэни».

7-го марта ушел в Пирей приспособленный как госпитальное судно пароход «Херсон», имея 1042 раненых и больных на борту. Другие раненые и неспособные носить оружие были направлены на пароходе «Екатеринослав» в Болгарию, куда был также эвакуирован кадетский корпус, иные через Салоники в Сербию. В индивидуальном порядке беженцы устраивались на ходившие в Константинополь пароходы Русского общества и другие, принимавшие при уплотнении до 800 пассажиров.

9-го марта был укомплектован специальный госпитальный рейс транспорта «Тигр» с 1350 сыпнотифозными, который отбыл в Феодосию 10 — го марта (вообще, тиф радикально сказался и на скорости проведения эвакуации. К тому же больные тифом не подлежали «английской эвакуации». Это было сделано, чтобы не задерживать суда в тифозных карантинах). По глубочайшему утверждению Деникина — по условиям тоннажа и морального состояния войск одновременная, планомерная эвакуация их при посредстве Новороссийского порта была немыслима: не было надежд на возможность погрузки всех людей, не говоря уже об артиллерии, обозе, лошадях и запасах, большую часть которых предстояло бросить. Поэтому для сохранения боеспособности войск, их организации и материальной части, эвакуация была начата столь заблаговременно.

Новороссийск тех дней, в значительной мере уже разгруженный от беженского элемента, представлял из себя военный лагерь и тыловой вертеп. Улицы его буквально запружены были молодыми и здоровыми воинами-дезертирами.

9-го марта утром к Деникину в Новороссийск прибыл генерал Сидорин. Он был подавлен и смотрел на положение своей армии совершенно безнадежно. Все развалилось, все текло, куда глаза глядят, никто бороться больше не хотел, в Крым, донцы, очевидно, не желали идти. Донской командующий был озабочен главным образом участью донских офицеров, затерявшихся в волнующейся казачьей массе. Им грозила смертельная опасность в случае сдачи большевикам. Число их Сидорин определял в пять тысяч. Деникин уверил его, что все офицеры, которые смогут добраться до Новороссийска, будут посажены на суда.

 Отправлено: 27.03.22 09:20. Заголовок: Но по мере того, как..

Но по мере того, как подкатывала к Новороссийску волна донцов, положение выяснялось все более и притом в неожиданном для Сидорина смысле: колебания понемногу рассеялись, донские казаки увидели на рейде десятки судов, замаячила перспектива спасения, и все донское воинство бросилось к судам. Для чего — вряд ли они тогда отдавали себе ясный отчет. Под напором обращенных к нему со всех сторон требований генерал Сидорин изменил своей тактике и в свою очередь обратился к Ставке с требованием судов для всех частей Донской армии в размерах, явно невыполнимых, как невыполнима вообще планомерная эвакуация войск, не желающих драться, ведомых начальниками, переставшими повиноваться.

Между тем Новороссийск, переполненный свыше всякой меры, ставший буквально непроезжим, залитый человеческими волнами, гудел, как разоренный улей. Шла борьба за «место на пароходе» — борьба за спасение…

7-го марта в Новороссийск начали прибывать отдельные воинские подразделения Добровольческой армии и части Донской армии, сохранившие относительный порядок. По согласованию с Деникиным, донские части начали грузиться на суда. Первые транспорты с войсками начали уходить из Новороссийска в ночь с 7 на 8 марта. Транспорт «Владимир» принял на борт части 8-й Донской пластунской бригады генерал-майора Свирчевского (350 штыков, 70 сабель, 7 орудий, 9 пулеметов) и 8-й пехотной дивизии генерал-майора С.И. Руднева (остатки Апшеронского, Ширванского и Дагестанского полков, главным образом штабы и некоторые строевые подразделения, общей численностью до 700 штыков). Когда погрузка этих частей была закончена, на «Владимир» приняты были также: 2-я Кавказская пластунская горная батарея (4 легких орудия без упряжек и зарядных ящиков), Кавказский инженерный батальон (3 роты, 256 сапер), сводный полк 31-й пехотной дивизии, Кавказский отдельный артдивизион (около 100 человек при 2-х легких гаубицах), 2-й Партизанский генерала Алексеева полк, остатки 1-го и 3-го Черкесских конных полков, 2-й Астраханский казачий полк и терские пластуны 1-й Терской пластунской бригады полковника Лесикова. Всего транспорт принял почти 5000 чел.).

В этот же и последующий день взяли курс на Крым пароходы «Лазарев» (принял 9-ю Донскую казачью дивизию генерал-майора А.С Секретева: 700 человек, 11 лошадей, 7 орудий и 13 пулеметов), «Бруэни» (штаб 2-го Кубанского корпуса, 1-й Черноморский полк Кубанского казачьего войска в количестве около 100 шашек, 3-я Кубанская пластунская бригада, имевшая около 400 штыков, 6 легких орудий и 17 пулеметов, лазареты 2-й и 3-й кубанских казачьих дивизий, остатки 2-й Кубанской казачьей дивизии, в составе 1-го Кубанского, 1-го Лабинского и 1-го Линейного казачьих полков, общей численностью около 500 шашек, совершенно не имеющих при себе оружия) и несколько других небольших судов.

Вечером 8-го марта Новороссийск покинули также пароход «Виолетта» с гражданскими чинами правительственных учреждений Юга России и их семьями, транспорт «Рома» (с частями 2-й и 3-й Донских отдельных добровольческих бригад, общей численностью около 600 штыков, 60 лошадей, при 2 орудиях и 11 пулеметах, и 13-й Донской конной бригады, численностью до 300 человек, 20 лошадей, при 4 пулеметах и легкой гаубице), танкер «Баку» (принявший, помимо 300 беженцев, имущество Донской армии и огнеприпасы — свыше 4 тыс.снарядов и более полумиллиона патронов), пароход «Черномор» (принявший на борт около 600 штыков и сабель 3-й Донской пластунской бригады генерал-майора Сутулова и 3-й Донской стрелковой бригады, при 14 пулеметах и 9 орудиях), пароход «Г. Гапонов» (принял штаб 3-го Донского отдельного корпуса, части сохранившей боеспособность 2-й Донской стрелковой бригады полковника Ерофеева, в составе Лейб-Гв.Финляндского полка, 3-го Донского стрелкового полка, Донского учебного полка, инженерной роты, 17-й Донской и английской траншейной батарей, 2-го Донского стрелкового артиллерийского дивизиона, 1-й Донской тяжелой батареи, общей численностью 740 штыков, 57 сабель при 9 орудиях, 56 пулеметах, а также при 60 лошадях), «Харакс» (принял 3-ю Кубанскую пластунскую отдельную бригаду полковника Цыганка: 450 человек, 9 пулеметов, 5 орудий), пароход «Румянцев» (с частями 2-й Донской конной дивизии, общей численностью около 400 человек, при 2 орудиях, 4 пулеметах и 25 лошадях), пароход «Херсонес» (остатки 1-го конного генерала Алексеева полка и 10-й Донской конной бригады: всего около 400 человек, 2 орудия), пароход «Ай -Тодор» (принял штаб 2-го Донского корпуса и остатки 14-й Донской отдельной конной бригады генерал-майора Туроверова: всего до 300 человек, 48 лошадей, 3 полевых орудия).

На рассвете 9-го марта в Новороссийский порт прибыли: шхуны «Энергия», «Екатерина», «Михаил-Архангел», парусно-моторная яхта «Пернач» (бывш.«Колхида»), пароход «Мечта». В течение дня они приняли на борт части 6-й Донской пластунской бригады из состава 8-й Донской казачьей дивизии (300 штыков, 100 шашек, при 7 орудиях и 20 лошадях), 16-й Донской конной бригады из состава 7-й Донской казачьей дивизии (280 штыков и 250 сабель, при 78 лошадях, 24 пулеметах,12 патронных двуколках, 2 орудиях), а также несколько мелких воинских команд Добровольческого корпуса (всего — до 2500 человек, 12 орудий и 44 пулемета).

На «Добычу» перешел штаб 7-й Донской пластунской бригады во главе с генерал-майором А.А.Дукмасовым, которого сопровождал «конвой», составленный из остатков бригады (138 штыков, 10 сабель, 1 орудие). Туда же удалось погрузить обоз 7-й Донской казачьей дивизии, 6 полевых кухонь, 40 лошадей и конную батарею (пять орудий).

Около 11 часов утра из Темрюка пришли тральщик «Скиф», паровая шхуна «Перикл», пароход «Граф Игнатьев», буксир «Ольга Мефенити» и три болиндера. Болиндеры могли принимать лошадей. Немедленно началась погрузка. Лошади боялись спускаться в трюм, погрузка затянулась до вечера. Всего удалось погрузить на два болиндера 74 лошади. Третий болиндер оставался в порту — на него то заводили, то сводили лошадей. Наконец уже в ночи на него удалось погрузить полсотни лошадей. Остальные суда, прибывшие из Темрюка, спешно грузили инженерное и артиллерийское имущество армии.

Ближе к часу дня из Керчи на буксире парохода «Анапа» пришла шхуна «Аспадия», на которой только что был закончен ремонт, однако машина находилась в полуразобранном состоянии. На шхуну погрузили имущество донских пластунов 7-й Донской пластунской бригады, на «Анапу» — около 100 беженцев из числа семей донских офицеров. Оба судна немедленно вышли в Керчь.

В четыре часа дня в Новороссийск пришли посыльное судно «Буг» и транспорт «Маргарита». Посыльное судно приняло несколько команд технических войск, а «Маргарита» была отведена к Нефтяной гавани, где должна была принять команды бронепоездов и артиллерийское имущество.

1-я Донская дивизия, стоявшая в районе Крымской, могла ударом на Варениковскую (всего тридцать верст от Крымской) восстановить положение, но такого приказа не получила. 7-го марта бросила 1-ю Донскую дивизию и ушла, не предупредив ее, на Новороссийск добровольческая конница Барбовича. К Барбовичу присоединилась сформированная на Дону бригада генерала Чеснокова (Клястицкий и Мариупольский гусарские и Чугуевский уланский полки). Лишь благодаря личному вмешательству Деникина, отходившие конные части Барбовича удалось остановить. Деникин поставил Барбовичу задачу занять и удерживать район Анапы.

9-го марта три Донских корпуса заняли Ильскую и Абинскую и теснились к Крымской, которая была забита «добровольцами», идущими к Тоннельной. 1-я Донская дивизия вопреки логике получила 9-го марта приказ идти на Тамань. Отступавшие донцы были «облеплены» «зелеными», которые уговаривали казаков переходить к ним. В Смоленской к «зеленым» чуть было не ушли 4-я и 5-я конные бригады 2-го Донского корпуса. Но когда армия прошла, бригады все же двинулись за ней, оставив у «зеленых» 500 человек с оружием. В Холмской ушел к «зеленым» Черкасский полк.

10-го марта «зеленые» подняли восстание в Анапе и Гостогаевской станице и захватили эти пункты. Действия деникинской конницы против «зеленых» были нерешительны и безрезультатны. В тот же день большевики, отбросив слабую белую часть, прикрывавшую Варениковскую переправу, перешли через Кубань. Днем конные части их появились у Гостогаевской, а с вечера от переправы в направлении на Анапу двигались уже колонны неприятельской пехоты.

В тот же день авангард 1-й Донской дивизии (Атаманский полк, 6-я сотня лейб-казаков и эскадрон лейб-гвардии Конно-гренадерского полка), общей численностью до 700 шашек, занял Анапу, но дальше на Тамань путь был закрыт. В Анапе оказались два парусника, пришедшие из Керчи (морская шхуна «Ваня» и шхуна «Амалия»), и старенький изношенный колесный пароход «Аполлон» (287 брт, 6 узлов). Командир атаманцев принял решение грузиться на парусники и «Аполлон». Вооружение и конский состав пришлось оставить в порту, зато 300 человек (а также приставшие к ним 400 беженцев) благополучно были вывезены в Керчь. 11-го марта Анапа была атакована красными (78 и 79 стрелковые полки и 16-я кавалерийская дивизия), и 1-я Донская дивизия, потеряв 44 казака, отошла к Тоннельной. Сбившуюся вместе боеспособную конницу генерал Драгомиров предлагал собрать в кулак и бросить в рейд по красным тылам, чтобы она, пройдя Кубань и Дон, вышла к Крымскому полуострову с севера, со стороны Перекопа. Все эти планы остались неисполненными.

«Добровольцы» (корниловцы и алексеевцы) заняли фронт от Тоннельной до Абрау-Дюрсо. Вдоль железной дороги развернулись донцы. Штаб Донской армии все еще торчал в Крымской. В ночь с 11-го на 12 -е марта в Новороссийске у пристани вблизи цементного завода встал поезд Деникина, охраняемый английским караулом. 12-го марта рядом с поездом Деникина остановился поезд Донского Атамана, охраняемый юнкерами и атаманским конвоем. В 9 утра на бронепоезде подъехал генерал Сидорин. В поезде Деникина состоялось совещание, на котором были обсуждены вопросы эвакуации донских и кубанских частей.

Для руководства эвакуацией Деникиным была создана особая комиссия во главе с «почтенным генералом» Вязьмитиновым. Сидорин тоже назначил эвакуационную комиссию в составе инспектора донской артиллерии генерала Майделя, двух генералов И.Т. и К.Т. Калиновских и полковника генерального штаба Добрынина.

Кубанские войска, совершенно дезорганизованные, находились в полном отступлении, пробиваясь горными дорогами на Туапсе. С ними терялась связь не только оперативная, но и политическая: Кубанская Рада и атаман на основании последнего постановления Верховного Круга, помимо старших военных начальников, которые оставались лояльными в отношении главнокомандующего, побуждали войска к разрыву со Ставкой. Большевики ничтожными силами легко форсировали Кубань и, почти не встречая сопротивления, вышли на левый берег ее у Екатеринодара, разрезав фронт Донской армии. Оторвавшийся от нее к востоку корпус генерала Старикова пошел на соединение с кубанцами. Два других донских корпуса, почти не задерживаясь, нестройными толпами двинулись по направлению Новороссийска. Многие казаки бросали оружие или целыми полками переходили к «зеленым.

Из Абинской 11 — го марта штаб Донской армии перешел в Крымскую, где к нему и присоединился ехавший из Новороссийска генерал Кельчевский.

В Крымской пути отхода последних частей Добровольческого корпуса и Донской армии совпадали.

Вся станция была забита обозами, частями. Станция была переполнена вагонами до такой степени, что для продвижения и маневрирования поездов приходилось специальными приспособлениями опрокидывать десятки вагонов с пути.

В Крымской командующий Кубанской армией Улагай, который все еще никак не мог добраться до Новороссийска, обратился к Сидорину с просьбой ориентировать его в происходящих событиях, так как он решительно ничего не знает. В Крымской же в Донском штабе была получена короткая телеграмма из ставки. В телеграмме глухо говорилось о том, что «ввиду изменившейся обстановки на фронте отход на Тамань невозможен». Нужно было направляться на Новороссийск.

Часам к 4 дня 11-го марта на станции Крымской были получены точные, верные сведения о положении на фронте. Из переданного ставкой по телеграфу приказа командира Добровольческого корпуса генерала Кутепова штаб Донской армии узнал о форсировании большевиками всего нижнего течения Кубани, о занятии ими Анапы, о стягивании частей Добровольческого корпуса на фронт Тоннельная — Абрау-Дюрсо. Противник, таким образом, находится в глубоком тылу Донской армии. По словам Сидорина, менять направление движения армии было уже невозможно. Последний путь через горы, которым могла воспользоваться Донская армия, шел от Абинской на Шапсугскую и Геленджик. Но части, получившие директиву идти на Тамань, миновали эту дорогу. Теперь путь на Тамань был отрезан. Приходилось двигаться только на Новороссийск.

Движение на Тамань с перспективой новых боев на тесном пространстве полуострова совместно с колеблющейся казачьей массой смущало добровольцев. Новороссийский порт влек к себе неудержимо, и побороть это стремление оказалось невозможным. Корпус ослабил сильно свой левый фланг, обратив главное внимание на Крымскую – Тоннельную, в направлении железнодорожной линии на Новороссийск. Действия деникинской конницы против «зеленых» были нерешительны и безрезультатны. В тот же день большевики, отбросив слабую белую часть, прикрывавшую Варениковскую переправу, перешли через Кубань. Днем конные части их появились у Гостогаевской. Повторенное наступление конницы генералов Барбовича, Чеснокова и Дьякова на Гостогаевскую и Анапу было еще менее энергично и успеха не имело.

Пути на Тамань окончательно были отрезаны…В этой связи основная масса судов, предназначенных для эвакуации армии и беженского элемента с Тамани, спешно направлялась в Новороссийск и Геленджик.

Обстановка на фронте в тот день складывалась следующим образом. Корниловцам удалось отбить ряд атак противника на Верхнебаканскую и Тоннельную, однако части 8-й и 9-й советских армий овладели Крымской. 16-я кавалерийская дивизия красных, продвигавшаяся со стороны Гостогаевской, к вечеру заняла район Глебовки, откуда марковцы отошли на высоты западнее Новороссийска. Разъезды красных были замечены на линии Васильевка – Борисовка, то есть уже на ближних подступах к городу. Одновременно поднявшие «зеленое знамя» 1-й и 2-й Запорожские полки с артиллерийской батареей под командованием полковника Сухенко заняли станицу Неберджаевскую, перерезав шоссе, ведущее к морю.

Ввиду стремительно развивавшихся событий командование ВСЮР было вынуждено скорректировать план эвакуации войск, отведя на нее два дня и одну ночь. Основную массу личного состава запасных и тыловых частей и учреждений, а также больных и раненых нужно было принять в порту Новороссийска с утра 13-го марта и быстро погрузить их первую партию. Во второй половине дня с обороняемых участков должны были сниматься главные силы боевых частей и соединений и тоже прибывать в порт. В трех-пяти верстах от городских окраин они занимали свои последние позиции, которые должны были удерживаться арьергардами до тех пор, пока основная масса войск не будет эвакуирована.

12-го марта Добровольческий корпус, два донских и присоединившаяся к ним кубанская дивизия без директивы, под легким напором противника сосредоточились в районе станции Крымской, направляясь всей своей сплошной массой на Новороссийск. Экстренными мерами, предпринятыми генералом Кутеповым, положение на линии фронта удалось стабилизировать, часть обозов Донской и Кубанской армии сразу была направлена на Геленджик и Туапсе. Красных сдерживали корниловцы, алексеевцы и Донская Сводно-партизанская дивизия.

Приказ об отходе к окраинам Новороссийска был отдан генералом Кутеповым 13-го марта, в четыре часа утра (№1648). Несмотря на то, что на командира Добровольческого корпуса к этому времени была возложена оборона города, что должно было подразумевать командование всеми находившимися в районе Новороссийска частями ВСЮР, в приказе совершенно ничего не говорилось об арьергардных соединениях Донской армии. Упоминалась лишь 1-я Донская конная дивизия, переданная в оперативное подчинение генерала Барбовича несколькими днями ранее. Данное обстоятельство можно объяснить только тем, что к вечеру 12-го марта на передовой уже не оставалось донских частей.

 Отправлено: 27.03.22 09:23. Заголовок: Выполняя приказ Куте..

Выполняя приказ Кутепова, Дроздовская и Алексеевская дивизии, а также 8-я Донская дивизия генерал-майора И.Н. Коноводова, начали движение на Новороссийск через Неберджаевскую, но были остановлены засевшими там накануне восставшими кубанцами Сухенко. Под сильным обстрелом добровольцам и казакам удалось прорваться в обход Неберджаевской на ведущее к морю шоссе, однако часть артиллерии и обозов пришлось бросить. Отход Корниловской дивизии вначале происходил беспрепятственно, так как красные ее не преследовали, а конные их части шли параллельно движению корниловцев. При спуске обеих сторон с горных перевалов в долину реки Цемес в районе села Мефодиевка, завязался бой, однако огнем артиллерии, бронепоездов и кораблей конница красных была рассеяна.

Утром 13-го марта станцию Тоннельная, которая уже находилась под обстрелом красных, покинули три последних бронепоезда («Казак», «Мстислав Удалой» и «1-й Отдельный легкий»), однако далее станции Гайдук (10 верст от города) они продвинуться не могли из-за разобранных путей. Команды оставили бронепоезда и пешим порядком направились в порт, прибыв туда к 23.00, когда предназначенный для них пароход № 412 уже три часа как ушел.

Основная эвакуация Новороссийска началась 12 марта. На рассвете в Новороссийск прибыли пароходы «Хоракс», «Саратов», «Сухум», «Поти» и «Самара», предназначенные для эвакуации боевого элемента армии и беженцев. На пароход «Саратов», рассчитанный на максимальное количество 1860 человек, было погружено более 3000 гражданских беженцев, на «Поти» — более 4500. Пароходы вышли в море перегруженными до крайности, все палубы и мостики, трюмы и проходы были буквально забиты людьми.

Между тем, эвакуация Новороссийска продолжалась полным ходом. В достаточно спокойной обстановке шла посадка на танкер «Баку», пароходы «Мечту», «Сухум», «Самару» и «Хоракс». Еще за городом офицеры и квартирьеры Новороссийского гарнизона, собранные в отдельный батальон, а также Алексеевский полк, специально предназначенный для поддержания порядка при погрузке, встречали подходившие части, указывали им дорогу к пристани, сообщали правила погрузки. Около пароходов были сооружены баррикады, охраняемые «добровольческими» караулами с пулеметами. К вечеру на эти суда погрузились следующие части: Лейб-Атаманский полк (300 сабель, 40 лошадей и одно орудие); 3-й Дзюнгарский донской калмыцкий полк (около 450 сабель, при 2-х пулеметах); штаб 1-й Донской казачьей дивизии во главе с генералом Дьяковым; Лейб-казачий полк (400 сабель при 2-х орудиях и 10-ти пулеметах); 18-й Донской полк (300 сабель, 80 лошадей, 3 пулемета); сохранившие относительный порядок 3-й и 4-й Таманские полки (около 500 кубанцев), а кроме того — из числа разных полков кубанской армии, вольно или невольно потерявших связь со своими полками, еще до 300 человек и не менее 600 беженцев, другие грузы, главным образом — патроны и снаряды, не считая ручного оружия, пулеметов, седел и нескольких походных кухонь для прокормления военных в пути); штаб и тылы 3-го Донского корпуса, находившегося под командой генерала Гуселыцикова (непосредственно же части корпуса начали отход в сторону Туапсе).

Слухи, а затем и подтвердившиеся сведения о том, что в порту Новороссийска находится значительно большее число судов, чем ранее предполагалось, вдохнули уверенность в войсках, защищавших подступы к городу. Многие уверовали в то, что «вывезут всех», надо только «чуточку продержаться». Между тем, силы двух советских армий, с которыми активно взаимодействовали «зеленые», продолжали оказывать натиск на отступающие войска ВСЮР.

Казалось, катастрофа белой армии становилась неизбежной и неотвратимой. Положение остатков Вооруженных Сил на Юге России, сосредоточивавшихся в Новороссийске, казалось трагически безвыходным. По последним сведениям, Новороссийск был уже как будто бы окружен большевиками со всех сторон. Уже поступили сведения, котировавшиеся как официальные, что Туапсе отрезано конницей Буденного; Сочи находится в руках не то красных, не то «зеленых»; Анапа и Геленджик заняты большевиками. Тем не менее, несмотря на безвыходность положения, у всех почему-то была твердая уверенность, что, в конце концов, как-нибудь удастся погрузиться на пароходы. Все отгоняли от себя мысль о возможности другого исхода. Пароходы должны прийти, они придут… Но здесь же возникали опасения, как бы на эти пароходы не ринулась толпа озверевших людей, как бы не разыгралась страшная катастрофа, когда и при наличии пароходов нельзя будет на них погрузиться…

Вопрос о погрузке сильно беспокоил командный состав, и эта тяжелая, неблагодарная задача в Донской армии была возложена на одного из наиболее энергичных представителей командного состава — генерала Карпова. Англичане в порту Новороссийска также приняли ряд предосторожностей: приготовили танки, пулеметы и с утра расставили на путях к пристани усиленные караулы. Здесь стояли английский гигант, транспорт «Ганновер» и огромный итальянский, зафрахтованный главным командованием, пароход «Барон Бек».

На рассвете 13-го марта штаб Донской армии получил из ставки приказание выдвинуть на фронт Донскую учебную бригаду, состоявшую из юнкеров, пулеметчиков и стрелков, находившуюся под командой генерала Карпова. Так как в силу целого ряда условий на учебную бригаду нельзя было возложить выполнение этой задачи, то таковая была возложена на Донскую Сводно-партизанскую дивизию.

С раннего утра 13-го марта дороги к пристаням были покрыты сплошным потоком людей и лошадей. На лицах у всех было беспокойство и страх. У всех в голове вертелся неотвязчивый вопрос: можно ли будет попасть на пароход? Никто в этом не был уверен, так как с таким нетерпением ожидавшиеся пароходы все еще не прибыли.

Отсутствовала и надежда на помощь англичан, которые, казалось, ко всем относятся в общем корректно, но с леденящим равнодушием. По-видимому, они считали, что миссия их на юге России заканчивается и что им ничего другого не остается, как уезжать к себе на родину. Представителям Антанты чуждо и непонятно было все происходившее. Отдельные английские офицеры в разговорах с русскими офицерами прямо высказывали свое недоумение по поводу того, что они видели: «Почему вы бежите? Почему такие огромные силы не могут удержать самой природой укрепленного, в сущности неприступного Новороссийска?». Что им можно было на это ответить? Как англичане могли понять психологические переживания отступавших, когда сами отступавшие не могли уяснить себе смысла того, что происходило, и в частности своего душевного состояния. Все чувствовали, что они не могут уже бороться, что опустились руки, что надвигается фатальный, как казалось, неизбежный конец двухлетней борьбы. Бесконечная усталость от мировой и Гражданской войн переплеталась с чувством горькой обиды и разочарования в том, что в борьбе жертвы были напрасны, что окончательная победа над большевиками, в чем раньше все были уверены, превратилась в катастрофическое поражение. Здесь было и сознание того, что все к лучшему и, быть может, для нас самих же выгодна победа большевиков, которая окажется для них пирровой победой. Целый ряд причин, одним словом, создавали такое психологическое настроение, при котором совершенно нельзя было рассчитывать на боевую стойкость частей.

Еще в 14.45 Кутепов отдал по Добровольческому корпусу приказ (№1650) о порядке отхода и погрузки на суда. Согласно этому приказу, отход главных сил намечался на 20 часов, а арьергардов — на 3 часа ночи. Таким образом, изначально запланированное время эвакуации сокращалось на целый день, однако даже установленные им временные рамки оказались нарушены, и уже после обеда к порту начали подходить главные силы добровольческих частей и соединений, командирами которых, по-видимому, двигало опасение, что отведенные им суда достанутся другим. Отступление затруднялось тем, что основная шоссейная дорога, ведущая в Новороссийск, была забита беженскими обозами, артиллерией и повозками. Связь между ставкой и войсками была нарушена и едва могла поддерживаться конными ординарцами. Чтобы облегчить отход, линкор «Император Индии» периодически вел огонь по районам, прилегающим к железной и шоссейной дорогам, а также по окрестным высотам. Обстрел с моря был достаточно эффективным, и какое-то время сдерживал наступление противника. Удачные попадания «Императора Индии» наводили панику в рядах красных. Благодаря огню «Императора Индии» удалось удержаться на передовых позициях весь день и это обстоятельство сыграло немаловажную роль: так называемые «главные позиции» заняты не были; большая часть пехоты Добровольческого корпуса в этот день спешно грузилась на пароходы; занятие позиции было лишь обозначено слабыми частями, не объединенными единым командованием; достаточных сил в распоряжении генерала Барбовича, начальника обороны северного сектора Новороссийска, не было, — все, что с утра попало в боевую линию, стремилось грузиться, помимо разрешения начальства. Так, когда в 11 ч. утра, по настоятельной просьбе генерала Чеснакова, генерал Барбович решил поддержать его полком, то в нем, по докладу командира 4-го Мариупольского гусарского полка (полковника Ковалинского), вместо должных 400 шашек оказалось всего 67.

 Отправлено: 27.03.22 09:24. Заголовок: В городе шел погром...

В городе шел погром. Громили магазины, громили и расхищали громадные склады с продовольствием и английским обмундированием, которые за недостатком времени и пароходов нельзя было эвакуировать. По улицам валялись ящики с консервами, кожаные куртки, шинели… Всюду рыскала местная беднота, стараясь утащить домой все, что можно было.

Время шло. С каждым часом сгущалась атмосфера. Перед пристанью бушевал людской поток, угрожая снести все и английские, и русские караулы. Заволновались и англичане. Огромная масса людей глухо волновалась. Казалось, что вот-вот плотина, отделявшая пристань от людского моря, будет разрушена и тогда произойдет нечто ужасное. Но опасения эти были преувеличены. В девять часов утра на «Барон Бек» началась погрузка раненных.

Затем начали проходить к пристани через рогатки и караулы штабы и отдельные воинские части. Строжайший контроль проверяет всех проходящих. Одиночным людям, не принадлежащим к составу частей и учреждений, приходится плохо. Они мечутся, умоляют взять их…Перед пароходом выстраивается огромная очередь. Погрузкой лично руководят начальник английской миссии генерал Хольман и генерал Карпов. Погрузка поэтому проходит в образцовом порядке.

Видя перед собою огромное количество людей, англичане решили, что седла нужно бросить на берегу. С каким-то остервенением с размаху отбрасывали седла в сторону казаки. А многие тут же бросали и свои вещи. Однако вскоре казаки стали хватать брошенное обратно — около полудня в Новороссийск прибыли транспорты «Кронштадт», «Трувор», тральщик «Георгий» и посыльное судно «Севастополь». Вид крупнотоннажных судов на рейде и у причалов Новороссийска вносил некоторое успокоение в войска, продолжавшие скапливаться в порту и на прилегающих улицах.

На «Кронштадт» спокойно и без суеты грузились донцы: 1-я дивизия, Сводно-партизанская дивизия, часть 7-й конной бригады.

На транспорт «Трувор» в первую очередь были погружены 1100 раненных, больных и 400 других пассажиров. «Севастополь» взял 80 раненных, два лазарета с персоналом, а тральщик принял тылы двух донских батарей с 4-мя исправными орудиями. После полудня суда вышли в Феодосию.

Около 16 часов в Новороссийск пришли транспорты «Владимир» (переоборудованный под прием раненных), «Тигр» и «Лазарев». Пароходы «Тигр» и «Лазарев» приняли свыше 1500 раненных и больных и до 1000 беженцев, после чего немедленно направились в Феодосию. Транспорт «Владимир», отданный целиком под размещение раненных, больных и гражданского элемента, продолжал принимать эвакуируемых.

Вечером ожидался шедший из Константинополя пароход «Колыма», и из Севастополя вышел большой транспорт «Рион».

Появление красных частей в непосредственной близости от Новороссийска вызвало панику среди отступавших войск, которые вместе с обозами ринулись в город, где еще накануне скопились многочисленные донские и калмыцкие беженцы. Распространились слухи, что конница красных горными дорогами обошла Новороссийск с востока и заняла Геленджик. В таких условиях о правильной эвакуации нечего было и думать, и Кутепов, явившись к главнокомандующему, доложил, что моральное состояние войск таково, что ночью придется оставить город.

Фактически к вечеру 13 марта на фронте находились: 8-я и 6-я Донские дивизии, 1-я Донская конная бригада. У Добровольческого корпуса фактически оставались на фронте только часть из Корниловской дивизии и полк дроздовцев.

Опасаясь не успеть на пароход, командир Сводно-партизанской дивизии Ясевич самовольно снял свои части с фронта и привел их в порт раньше срока. К моменту начала срочной эвакуации деникинских войск в Новороссийске скопилось около 100 тысяч человек. Для их вывоза требовались дополнительные суда и дополнительное время, которого уже не оставалось.

Вечером 13-го марта в Новороссийск пришла очередная партия пароходов, высланная из Крыма: «Колыма», «Днепр», «Батум» и транспорт «Николай 119», благодаря которым явилась возможность эвакуировать значительное количество желающих покинуть территорию, пока еще находившуюся под контролем белой армии. Суда встали под погрузку у Восточного мола, близ Цементного завода.

В 7 часов вечера был получен приказ генерала Барбовича, чтобы с наступлением темноты, оставив на позициях только слабые разъезды, частям дивизии отходить на пристань, где бросить лошадей и грузиться на пароход «Батум». Когда в исполнение этого полк к 10 часам вечера прибыл на пристань и, спешившись и оставив на набережной весь конский состав, с большим трудом прошел к «Батуму», то оказалось, что на нем мест нет. Пароход собирался отходить и был перегружен частями 1-й кавалерийской дивизии; из Сводной кавалерийской дивизии на него попал только штаб дивизии с офицерским эскадроном, — всего около 70 человек и часть чугуевских улан и клястицких гусар. Только после настоятельных требований генерала Чеснакова генерал Барбович, бывший уже на «Батуме», послал на рейд к английскому командованию офицера с просьбой помочь оставшимся без места частям Сводной кавалерийской дивизии предоставлением какого-либо транспорта. После долгого, томительного ожидания вернувшийся офицер сообщил, что англичанами будет подан для погрузки пароход, который развезет всех на другие суда. Действительно, около двух часов ночи подошел небольшой пароход «Аю-Даг», принявший первую партию в 300 человек и обещавший сделать сколько надо будет рейсов. «Аю-Даг» принял 4 орудия с запряжками и несколько повозок Марковской дивизии. На этот пароход был также погружен Сибирский батальон и еще несколько мелких частей (всего до 600 человек). Отходя, командир парохода сообщил, что согласно распоряжению английского командования, он больше не вернется. Оставался непогруженным весь Мариупольский полк, около 450 человек, и небольшая часть клястицких гусар. Положение создалось трагическое, все пароходы от пристани отошли, начинало светать, и было несомненно, что утром красные ворвутся в город…

В три часа ночи решено было грузиться на «Днепр», заканчивавший погрузку частей Самурского полка. По распоряжению генерала Чеснакова, заведующего погрузкой, в первую очередь ушли чугуевцы; во второй рейс были погружены конно-артиллеристы и часть клястицких гусар. С большим трудом пробираясь через толпу, неся на себе седла, амуницию и пулеметы, подошел Мариупольский полк к Восточному молу, но «Днепр» был перегружен и никого больше принимать не мог…

На новороссийском рейде стояли уже большой транспорт «Дон», приспособленный для перевозки лошадей транспорт «Ялта» и буксир «Доброволец». Мариупольцев начали грузить на буксир, который перевозил их на «Ялту». Затем «Ялта» подошла к молу и на него началась погрузка мариупольских гусар. На транспорт «Ялта» удалось принять 45 офицеров, 435 сабель, 40 лошадей полка, несколько обозных и патронных двуколок с конной упряжью и амуницией, а также 3 исправных пулемета.

В этот же день пассажирский пароход «Св. Николай», в Сочи взял на борт 1100 больных и 400 других пассажиров и 2 тыс. пудов муки, доставил их в Ялту. Французская канонерская лодка «Дю-Шаффо», взяв на борт 190 человек, ушла прямо в Феодосию.

Прибывший утром 14-го марта транспорт «Рион» немедленно был поставлен под погрузку — на него свозилось интендантское имущество армии, предполагалось погрузить несколько бронеавтомобилей и огнеприпасы (несколько тысяч снарядов и значительное количество патронов). На «Рион» начали погрузку лошадей и конского имущества Донской и Кубанской армий, а также ветеринарных лазаретов. Туда же грузились и чины Черноморского конного полка (около 300 человек) с обозом и лазаретом.

Транспорт «Николай 119», грузивший еще артиллерию (две полевые батареи Корниловской дивизии с передками, всего 7 орудий) и который должен был дополнительно взять команды бронепоездов, неожиданно, до окончания погрузки, снялся с якоря и направился в море. Немедленно был послан эсминец «Капитан Сакен», пароход был остановлен и возвращен под погрузку. Выяснилось, что часть команды, испуганная слухами о положении на фронте, опасаясь захвата красными в порту, решила срочно идти на Судак. Принятыми энергичными мерами команду удалось успокоить.

К утру 14-го марта внешний периметр города занимали следующие части: 2-я бригада 52-й пехотной дивизии под командованием полковника князя А.А. Мещерского, сменившая на восточных подступах к Новороссийску Алексеевскую дивизию, 2-й полк и 3-й батальон 1-го полка Корниловской дивизии, прикрывавшие северо-восточные и северные окраины города, а также 3-й Дроздовский полк, занимавший оборону на западных и юго-западных окраинах. Рядом с дроздовцами, занимая участок у шоссейной дороги из Абрау-Дюрсо, находились сторожевое охранение 2-го Марковского полка. Марковцы удерживали свои позиции до конца дня под прикрытием огня английских кораблей, французского крейсера «Вальдек Руссо» и одной своей батареи.

В ожидании погрузки, казаки расседлывали лошадей и угоняли их в горы. Однако тем, кому посчастливилось в тот день погрузиться на суда, пришлось оставить и седла, так как места на борту катастрофически не хватало.

Днем 14 марта в Новороссийск прибыл отряд судов под командованием капитана 2-го ранга Н.Машукова (ранее действовавший в Азовском море) — пароходы «Россия», «Румянцев», «Далланд», две канонерские лодки типа «Эльпидифор» — К-10 («Ваня») и К-12 («Амалия»), ледокол, два буксира, паровая шхуна «Танаис».

В этот же день пассажирский пароход «Св. Николай», в Сочи взял на борт 1100 больных и 400 других пассажиров и 2 тыс.пудов муки , доставил их в Ялту.

Пароход «Румянцев» — принял сыпнотифозных больных (около 200 человек), персонал Новороссийского военного госпиталя, лазарет Алексеевской дивизии (с 45-ю раненными и персоналом), личный состав Военного управления порта, ушёл в Варну. Транспорт «Далланд» — принял 450 раненных и больных и около 300 беженцев. Пароход «Россия» — принял 30 тысяч пудов зерна, около 600 пудов свежемороженного мяса, около миллиона банок мясных консервов, несколько сот пудов керосина, некоторое количество инженерного, автомобильного, авиационного и прочего имущества.

Следом за ними прибыл английский угольщик «Вотан» — он доставил в Новороссийский порт две тыс.пудов угля для снабжения им русских кораблей и судов.

Вечером в Новороссийск прибыли пароходы «Саратов», «Мечта», «Хоракс», «Поти», «Самара», «Екатеринодар», предназначенные для эвакуации боевого элемента армии и беженцев…На пароход «Саратов», рассчитанный на максимальное количество 1860 человек, было погружено более 3000 человек, на «Екатеринодар» — более 4500. Пароходы вышли в море перегруженными до крайности, все палубы и мостики, трюмы и проходы были буквально забиты людьми.

Между тем, эвакуация Новороссийска продолжалась полным ходом. В достаточно спокойной обстановке шла посадка на «Мечту», «Сухум», «Хоракс», «Поти», «Самару». Вскоре в Новороссийск прибыли шесть транспортов («Шилка», «Инкерман», «Сарыч», «Туркестан», «Ялта», «Самара») и два коммерческих парохода («Маргарита» и «Ольга»).

Еще за городом офицеры и квартирьеры Новороссийского гарнизона, собранные в отдельный батальон, а также Алексеевский полк, специально предназначенный для поддержания порядка при погрузке, встречали подходившие части, указывали им дорогу к пристани, сообщали правила погрузки. Около пароходов были сооружены баррикады, охраняемые «добровольческими» караулами с пулеметами.

Теперь, в первую очередь, на суда грузились добровольцы, конные части донских и кубанских казаков, и тыловые учреждения. К вечеру на эти суда погрузились следующие части:

-18-й Донской полк (300 сабель, 80 лошадей, 3 пулемета);

-сохранившие относительный порядок 3-й и 4-й Таманские полки (около 500 кубанцев, а кроме того-из числа разных полков кубанской армии, вольно или невольно потерявших связь со своими полками, еще до 300 человек и не менее 600 беженцев, другие грузы, главным образом — патроны и снаряды, не считая ручного оружия, пулеметов, седел и нескольких походных кухонь для прокормления военных в пути);

-штаб и тылы 3-го Донского корпуса, находившегося под командой генерала Гусельщикова (непосредственно же части корпуса начали отход в сторону Туапсе);

-Штаб Донской армии;

-две батареи Корниловской дивизии (5 орудий с передками и конским составом);

-Штаб 10-й Донской дивизии с начальником дивизии генералом Николаевым, обозом дивизии и 78-ю лошадьми;

-обоз и лазарет Марковской дивизии;

Суда, под охраной двух эсминцев, вышли немедленно в Феодосию.

В Геленджике находилось несколько мелких частей Добровольческого корпуса армии, отдельные донские казачьи части, сводный отряд Черкесского полка (весь боевой элемент общей численностью до 1200 человек) до 300 раненных и несколько тысяч беженцев. Для их погрузки в Геленджик уже были высланы три французских миноносца, две баржи с буксирами, посыльное судно, тральщик.

В то же самое время, в черноморских горах, по дороге в Сочи и Туапсе, бесконечной вереницей тянулись отступавшие кубанцы и донцы. Это была целая конная армия, состоявшая из небоеспособных, думавших только о собственном спасении людей, которых инстинкт самосохранения неумолимо толкал к обетованным берегам Черного моря у Сочи и Туапсе. В этой армии число кубанцев с беженцами превышало сорок тысяч человек. Двигавшийся вместе с кубанцами 4-й Донской конный корпус увеличился, благодаря беженцам и обозам, до двадцати тысяч всадников. И эти силы также необходимо было вывозить. Поэтому командованием ВСЮР было принято решение о подаче освобождаемого в крымских портах тоннажа судов именно в Сочи и в Туапсе. Вместе с кубанскими частями к Туапсе двигались Рада, правительство и войсковой атаман Букретов. Авангард кубанцев составлял особый отряд, находившийся под командой помощника кубанского военного министра генерала Болховитинова — генерала Морозова и состоявший из ушедших после сдачи Екатеринодара юнкеров, учебного дивизиона, Атаманского полка и других отборных частей. В Туапсе были отправлены пароход «Корнилов», два буксира и ледокол «Илья Муромец».

Постепенно пароходы, беря как можно больше людей, отходили от пристаней. Для эвакуации были использованы все возможные плавучие средства. Большая баржа, на которой поместилось несколько сот людей, была выведена на рейд одним из пароходов; стоявшая разоруженной в порту речная канонерская лодка К-15, благодаря энергии командовавшего ею подпоручика по Адмиралтейству, была приведена в порядок и, взяв на борт триста казаков, ушла в Феодосию. Несколько малых портовых буксиров, беря по 30-40 человек, выходили на рейд и там перегружали людей на борт пароходов, стоявших на рейде. После чего буксиры смело возвращались в гавань.

Последними из Новороссийска уходили войсковые транспорты. В 21 час сопровождаемые канонеркой «Лукулл» (принявшей на борт до 300 человек) ушли в Феодосию «Шилка» и «Инкерман» (взяв на борт до 2000 человек и по несколько тысяч пудов продовольствия каждый). В 23 часа в Севастополь ушла «Маргарита» с Марковской дивизией числом в 900 человек, захватившей с собой 2 орудия с запряжками и несколько пулеметов. После полуночи ушел «Цесаревич Георгий», на котором находился штаб и управление армии, отряд охраны и команды двух бронепоездов. Генерал А. П. Кутепов со штабом Добровольческого корпуса и его охраной перешел на эскадренный миноносец «Пылкий», который ночью вышел на рейд. Корниловская дивизия грузилась на пароход «Самара», который, поджидая арьергардный батальон, приняв также и обозы дивизии, и около 40 лошадей, отошел позже. Дроздовская дивизия, без аръергардного 3-го полка, ушла на транспорте «Поти» (2000 человек, 2 орудия и 7 пулеметов). Для эвакуации двух кавалерийских дивизий, которые не вошли в первоначальный расчет, остались лишь пришедшие в Новороссийск тральщик и небольшой коммерческий пароход «Ольга».

Адмиралу Сеймуру было сообщено о бедственном положении последних защитников Новороссийска, и он приказал одному маленькому пароходу в несколько рейсов перевезти на стоявшие на внешнем рейде пароход «Туркестан» и военные корабли оставшихся кавалеристов. В два рейса пароходик увез около шестисот человек, но ввиду начинавшегося рассвета англичане не разрешили ему идти в порт в третий раз. Таким образом, на берегу остался обоз дивизии. Здесь же, на пристани, ожидали погрузки остатки Донской пластунской бригады полковника Кострюкова (до 400 человек) и генерал Гусельщиков, (который, бросив остальные части своего корпуса, явился на пристань с Гундоровским полком). После долгих препирательств генерал Гусельщиков заявил, что «если полк и пластуны не будут погружены, то пароход от пристани не отойдет, а будет потоплен. Сам Гусельщиков с двумя десятками казаков остался на пристани с лошадьми. Он намеревался погрузить конский состав на какой-нибудь транспорт.

На рассвете 15-го марта, в надежде найти возможность эвакуироваться, несколько десятков донцов и добровольцев пошли пешком кругом бухты к восточному молу, где у пристани Цементного завода еще стояли катера — тральщики «Стриж», «Роксана» и транспорт «Сарыч». Он уже имел на борту Алексеевскую дивизию и был забит людьми разных частей, и кавалеристы на него проникнуть не смогли; закончив погрузку сводного батальона новороссийского гарнизона, нескольких десятков донцов и почти что 800 беженцев, «Сарыч» после рассвета вышел на внешний рейд. В то же время ушла подводная лодка «Утка», взявшая на буксир парусную яхту «Забава», на которой нашли себе место десятка два людей. Затем ушли «Самара» (принявшая также, помимо провианта, до 600 беженцев и чинов армии), катера «Стриж» и «Роксана» (принявшие по 35-40 человек).

Порт практически опустел, но на его восточной стороне, у цементной пристани и в районе восточного мола, находилась многотысячная толпа главным образом казаков, но и других военных, а также беженцев с женщинами и детьми и их подводами, груженными всяким скарбом. Их принимали прикрывали русские и французские миноносцы и французская канонерка, стоявшая у выхода в море. Катерами и шлюпками на них стали свозить эвакуируемых с восточного мола. В районе вокзала и в северной части порта горели склады английской базы и армии и шел грабеж оставленного имущества.

В начале утра 15-го марта на горах за Цементными заводами показались передовые отряды красных и при этих обстоятельствах адмирал Сеймур считал, что дальнейшая эвакуация людей из порта невозможна. Но в это время с «Пылкого» был замечен вышедший из ворот порта маленький паровой катер, дававший тревожные гудки. На катере, которым не без труда управлял бывший кадет Морского училища поручик А. А. Векслер, среди других оказался командир Сводно-пехотного полка, который доложил генералу Кутепову о нахождении полка на молу. Об этом было сообщено капитану 1 ранга Лебедеву на «Беспокойный», причем генерал А. П. Кутепов просил принять все меры для спасения бывших в последнем арьергарде солдат. Приказав «Пылкому», на котором было много эвакуированных, передать всех пассажиров на английский дредноут, капитан 1 ранга Лебедев с «Беспокойным» и «Капитаном Сакеном» направились в порт. Видя это, начальник французской военной миссии генерал Манжен, не желая оставаться лишь зрителем, привлек к этой операции французские корабли. Обеспечивая других, «Беспокойный» стал на якорь среди порта и открыл огонь по спускавшимся с гор красным цепям, которые, пока с дальнего расстояния, начали обстреливать порт из пулеметов. На пристани против «Беспокойного» горел поезд с боеприпасами и осколки взрывавшихся снарядов падали кругом. «Капитан Сакен» (капитан 2 ранга А. А. Остолопов) подошел к концу мола и в несколько минут вся его палуба была забита перепрыгнувшими на миноносец людьми. Отойдя от мола, капитан 2 ранга А. А. Остолопов направился к стоявшей у одной из пристаней барже, на которой находилось несколько сотен пехотных солдат и казаков и, взяв ее на буксир, вышел на внешний рейд, после чего подвел баржу к «Псезуапу» (на борт которого люди с баржи и перешли). Затем «Капитан Сакен» вернулся с баржей на буксире к концу мола, и вновь принял людей (без малого 400 человек) Французская канонерская лодка «Дю-Шаффо» тоже подошла к молу и, взяв на борт 90 человек, ушла на рейд. Примерно в то же время в порт вошла подводная лодка «Утка» (старший лейтенант Н. А. Монастырев). Красные уже успели подвезти батарею, открывшую огонь по молу и порту, но ее место было замечено с «Утки», которая, открыв огонь из своих двух 75-мм орудий, заставила батарею замолчать. Лишь расстреляв весь свой боевой запас, лодка вышла из порта.

Около 9 часов к молу подошли французский эскадренный миноносец «Ансень Ру» с генералом Манженом на борту и «Пылкий», но когда французский миноносец, наполнив палубу людьми, хотел отойти от мола, у него произошла авария в машине, и он не смог дать ход. К этому времени красные части вышли к порту со стороны вокзала и открыли пулеметный огонь с пристаней. Отошедший уже от мола «Пылкий», имея 300 пассажиров на борту, видя беспомощное состояние француза, вернулся назад и, частично прикрыв его своим корпусом, подал ему буксир. Одновременно «Пылкий» вел огонь по неприятельским пулеметам и по снова начавшей стрелять батарее. Выпустив за короткое время около ста 102-мм снарядов, около 10 часов «Пылкий» вывел «Ансень Ру» на рейд и подвел его к французскому крейсеру.

Французское правительство оценило самоотверженное поведение «Пылкого» и наградило его командира капитана 2 ранга В. А. Григоркова орденом Почетного Легиона офицерского креста, старшего артиллериста лейтенанта И. Н. Брюховецкого орденом кавалерского креста и заведовавшего заводкой буксира боцмана-кондуктора И. Крупина военной медалью. Принимая во внимание действия подвезенной красными артиллерии, дальнейшая посылка в порт кораблей была признана слишком рискованной, но все же в это утро, не считая бывших на барже солдат, кораблями с мола было снято еще более тысячи человек, среди которых все прибывшие на мол кавалеристы, все беженцы и какой-то мусульманский отряд. Теперь на молу и на пристанях практически не осталось никого.

К 15 часам красные части завершили оккупацию всего порта и города. Новороссийск пал.

 Отправлено: 27.03.22 14:44. Заголовок: Боевые подвиги часте..

Боевые подвиги частей Красной Армии (1918-1922 гг.) Сборник документов.
https://vivaldi.dspl.ru/bx0002673/view/?#page=86
НАГРАЖДАЕТСЯ ОРДЕНОМ КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ДЛЯ ПРИКРЕПЛЕНИЯ ЕГО К ИМЕЮЩЕМУСЯ ПОЧЕТНОМУ РЕВОЛЮЦИОННОМУ КРАСНОМУ ЗНАМЕНИ ЗА ОТЛИЧИЯ В БОЯХ С ВРАГАМИ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ОТЕЧЕСТВА:
188 стрелковый полк .

Согласно приказанию по 3 бригаде 21 стрелковой дивизии от 25 марта 1920 года 188 стрелковому полку было приказано сосредоточиться в станице Небержайская. По полученным показаниям от пленных, захваченных 188 полком, было установлено, что на южной окраине станицы находится противник силою около двух дивизий (Алексеевская и Дроздовская). Полку было приказано выбить противника из названной станицы. Ввиду наступившей темноты и усталости от большого перехода полк занял только северо-западную окраину станицы и остановился сделать передышку и привести себя в порядок. С рассветом 26 марта 188 стрелковый полк численностью всего в 70 штыков при одном пулемете повел энергичное наступление на высоту «А», которую занимал противник, отошедший от станицы. Несмотря на ураганный артиллерийский, ружейный и пулеметный огонь неприятеля, удобство позиций и превосходство его сил, 188 полк, отбив до десяти контратак противника, в 12 часов сам перешел в атаку и в 14 часов занял высоту «А», а противник вынужден был отступить на следующую высоту «В», оставив нам до 300 повозок, два пулемета при 100 всадниках.

После этого 188 стрелковый полк, приведя себя в порядок и поддерживаемый огнем нашей артиллерии и полками 1 бригады слева, повел наступление на высоту «В», занимаемую неприятелем. Несмотря на лежащее впереди глубокое ущелье, которое безусловно служило большой преградой для занятия высоты и удобством противнику для отражения нашего наступления, все же 188 полк под градом пуль неприятеля делал перебежки, теряя много убитыми и ранеными, и в 14-15 часов овладел ущельем. Красноармейцы, воодушевленные захватом ущелья, весело и храбро, как львы, дрались с превосходными силами противника, взбираясь на высоту, помогая друг другу, и своим мощным напором сбили противника с высоты «В», где захватили обоз противника, до 3000 повозок, 9 орудий, 12 пулеметов и много пленных. Благодаря такой молодецкой работе 188 стрелкового полка противник был так деморализован, что полки дивизии без всякого боя заняли г. Новороссийск.
ЦГАКА, ф. 9, 011. 3, д. 98, лл. I049-1050. Типографский оттиск.

 Отправлено: 27.03.22 22:10. Заголовок: Эвакуация Дроздовски..

Эвакуация Дроздовских частей из Новороссийска.
Ровно 102 года назад, ночью 27-го марта 1920-го года покидали Новороссийск дроздовские части, последним грузились 1-й Дроздовский полк под командованием полковника Туркула и 3-й Дроздовский полк полковника Манштейна, который прикрывал эвакуацию и в последний момент был вывезен из Новороссийска.
Я уже описывал эту душераздирающую историю, когда только благодаря Антону Васильевичу Туркулу, который связался с командующим Добровольческим корпусом генералом Кутеповым, удалось погрузить на корабли Офицерскую роту 1-го Дроздовского полка, когда стояла в прикрытии и последней из частей своего полка пришла на берег и 3-й Дроздовский полк, оставленный командой транспорта "Святой Николай". Однако будет правильно обратиться к первоисточнику, ведь никто лучше Туркула не описал те страшные минуты Новороссийской трагедии, которая до сих пор мало изучена.
"Фронт рухнул. Мы катимся к Новороссийску. Екатеринодар занят красными. Особый офицерский отряд ворвался туда только для того, чтобы освободить гробы Дроздовского и Туцевича, погребенных в соборе. Гробы их освобождены, идут с нами к Новороссийску.
В станице Славянской, где полк заночевал после боя с конницей Буденного, я получил от генерала Кутепова приказание прибыть в Новороссийск, навести порядок при погрузке войск.
Безветренная прозрачная ночь. Конец марта 1920 года. Новороссийский мол. Мы грузимся на «Екатеринодар». Офицерская рота для порядка выкатила пулеметы. Грузятся офицеры и добровольцы. Час ночи. Почти безмолвно шевелится черная стена людей, стоящих в затылок. У мола тысячи брошенных коней; они подходят к соленой воде, вытягивают шеи, губы дрожат: кони хотят пить.
Я тоже бросил на молу мою гнедую Гальку, белые чулочки на ногах. Думал ее пристрелить, вложил ей в мягкое ухо маузер — и не мог. Я поцеловал ее в прозвездину на лбу и, признаться ли, перекрестил на прощанье. В темноте едва белели Галькины чулочки.
На молу люди стоят молча, слышно только скашливанье. Какая странная, невыносимая тишина; все похоже на огромные похороны. Издали прозрачно доносится каждый звук. Вот в темноте отбивает ногу какая-то часть, все ближе. Какой ровный шаг. Слышу команду:
— Батальон, смирно!
Ко мне из темноты подходит унтер-офицер, пожилой солдат нашего запасного батальона.
— Господин полковник, вверенный вам батальон прибыл на погрузку.
В запасном батальоне у нас были одни солдаты из пленных красноармейцев. Мы были уверены, что наши красноармейцы останутся в городе, не придут. А они, крепко печатая шаг, все привалили в ту прозрачную ночь к нам на мол. Должен сказать, что мне стало стыдно, как я мог подумать о них, что они не придут. В темноте молча дышал солдатский батальон.
— Да куда же мне вас девать, братцы мои? — тихо сказал я унтер-офицеру.
«Екатеринодар» уже осел набок, заваленный людьми и амуницией 1-го и 2-го полков. Капитан «Екатеринодара» только что кричал с отчаянием в рупор:
— Я не пойду, я так не пойду!..
А я с мола кричал ему в рупор:
— Тогда мы пойдем без вас.
Транспорт забит до отказа. Все равно; надо же погрузить запасный батальон. Я приказал грузить наших солдат на корабль лебедкой. Подъемный кран гроздьями поднимал людей на воздух и опускал в темноту, куда попало, на головы и плечи тех, кто уже тесно стоял на палубе. Так я грузил запасный батальон: лебедка стучит, земляки ухают сверху.
Электрическая станция в городе работает, и как-то особенно светлы далекие огни фонарей. Изредка слышна стрельба: перекатится, смолкнет. Я все жду, когда же начнут стрелять как следует.
В темноте подходит еще часть. У меня сжалось сердце: куда грузить, места нет. Это офицерская рота 2-го полка, бывшая в арьергарде, и одиночные люди 3-го полка. Третьего полка не ждали, за него были спокойны: для его погрузки был отдан транспорт «Святой Николай». Но команда «Николая», не окончив погрузки, обрубила канаты, и транспорт ушел.
Подходят новые группы. Тогда я прыгнул в шлюпку и, можно сказать, молнией помчался к миноносцу «Пылкий», куда был погружен штаб Добровольческого корпуса генерала Кутепова.
Помню светящееся небо, ветер в лицо, сильное дыхание гребцов. На «Пылком» ко мне вышел генерал Кутепов, окатил блеском черных глаз.
— Полковник Туркул?
— «Екатеринодар» загружен, ваше превосходительство. У меня остались люди. Необходимо погрузить всех, или мы выгрузимся и уйдем пешим порядком вдоль берега.
Кутепов поскреб щеку у жесткой черной бородки, обернулся к командиру миноносца, окатил и его горячим взглядом:
— Сколько вы можете еще погрузить?
— Человек двести.
— Полковник Туркул, сколько у вас непогруженных?
— Приблизительно двести, ваше превосходительство.
— Какая часть?
— Офицерская рота.
— Грузите к нам.
— Покорнейше благодарю, ваше превосходительство.
Гребцы примчали меня обратно. Я вгляделся в темную толпу людей.
— Господа, имейте в виду, — сказал я. — Имейте в виду, что вас всего двести человек. Понимаете, двести.
И я повел людей к молу, где был ошвартован «Пылкий».
— Здорово, дроздовцы! — раздался из темноты звенящий голос Кутепова. В его голосе был необыкновенно сильный, горячий блеск, как и в его татарских глазах. Был в его голосе ободряющий звук, точно звон светлого меча. Все дружно ответили. Погрузка началась; люди быстро шли один за другим по сходням: миноносец все глубже уходил в воду. Кутепов покрякивал, по своей привычке крепко покашливал, но молчал.
— Полковник Туркул! — резко окликнул меня кто-то из темноты. Я узнал желчный голос начальника штаба генерала Достовалова, который позже изменил нам и перекинулся к красным.
— Сколько вы грузите?
— Двести.
— Какие там двести?! Миноносец уже в воде. Разгрузить!
— Я разгружать не буду.
— Приказываю вам.
— Вы не имеете права приказывать мне. Я гружусь по приказанию командира корпуса. Извольте сами разгружаться, если угодно.
— Прекратить спор! — гортанно крикнул нам генерал Кутепов.
На «Пылком» тем временем вовсю работали фонарями сигнальщики. Сигналы наконец принял французский броненосец «Вальдек Руссо». Французы ответили, что могут взять людей и высылают за ними катер.
К «Пылкому» подошли еще люди 3-го полка. Катер за катером я тогда всех их загнал на «Вальдек Руссо». Генерал Кутепов смотрел молча, только покашливал. Когда на катер прыгнул последний дроздовский стрелок, я подошел к Кутепову:
— Разрешите идти, ваше превосходительство?..
Кутепов крякнул, быстро расправил короткие черные усы:
— Полковник Туркул!
— Я, ваше превосходительство.
— Хороши же у вас двести человек!
Я молча отдал честь, глядя на моего генерала. Достовалов проворчал что-то рассерженно. Кутепов круто повернулся к нему, и вдруг звенящий голос, который знала вся армия, обрушился на Достовалова медной бурей:
— Потрудитесь не делать никаких замечаний командиру офицерского полка!
На рассвете я вернулся на «Екатеринодар». Конечно, я не знаю всего об этом отходе и об этой глухонемой новороссийской эвакуации: я был занят своим делом и только позже слышал о том, как некоторые части не догрузились и ушли вдоль берега на Сочи, неведомо куда; как по веревке пришлось поднимать на транспорт чью-то пулеметную роту; как оставшиеся люди сбились на молу у цементного завода и молили взять их, протягивая в темноту руки.
На «Екатеринодар» меня опустили сверху в тесноту, как и наших красноармейцев. Я приказал трогаться. Транспорт, скрипя и стеная, стал отваливать. От палубы до трюма все забито людьми, стоят плечом к плечу. На верхней палубе мне досталась шлюпка. Я привязал себя канатом к скамье и накрылся с головой шинелью."
Предисловие Денис Романов, воспоминания генерала Туркула, вошедшие в его книгу "Дроздовцы в огне".

 Отправлено: 28.03.22 06:44. Заголовок: Раковский Г.Н. В СТА..

Раковский Г.Н. В СТАНЕ БЕЛЫХ. ЗА КУБАНЬЮ.
5 марта [18.3], по словам Сидорина, официально вопрос о переезде в Крым не возникал.

А между тем большевики не дремали и начинали форсировать такую большую реку, как Кубань, не давая своему противнику буквально ни одного дня для настоящей передышки. Они переправлялись ниже Усть-Лабы. Одновременно с этим шла переправа на главном направлении - против Екатеринодара.

6 мартa [19.3] переправа началась с раннего утра. Первая попытка увенчалась успехом. Большевики, правда, в весьма незначительном количестве, переправились на другую сторону Кубани. Произошло это благодаря поразительно небрежному отношению к охране переправы совершенно небоеспособных частей, на которые была возложена эта первостепенной важности задача. Как выяснилось, охрана переправы, от которой зависело чуть ли не существование армии, в наиболее ответственном пункте - против Екатеринодара - была возложена на ничтожные по численности, небрежно относившиеся к своим обязанностям редкие сторожевые заставы. Некоторые из этих застав даже не имели пулеметов и были расположены одна от другой на пять-десять верст.

В результате двум ротам большевиков удалось закрепиться на левом берегу Кубани против Екатеринодара. 6 марта [19.3] спасал положение бронепоезд “Атаман Самсонов”, которым лично руководил инспектор артиллерии генерал Майдель. Начальники частей, охранявших Кубань, спохватились, бросились исправлять ошибки, но было уже поздно.

7 марта [20.3] большевики уже чинили мало разрушенный, как теперь выяснилось, деревянный мост. Было ясно, что переправа останется за противником.
8 марта [21.3] в течение последнего месяца все планы и расчеты как высших, так и низших чинов армии, а также и беженцев строились, главным образом, на отходе за Кубань. Такая неутомимость, энергия и высокая активность большевиков были для всех совершенно неожиданными. Строя и обсуждая планы дальнейшего отхода, никто не предполагал, однако, что противник переправится через Кубань чуть ли не на следующий день после взятия Екатеринодара.
На командный состав все это произвело потрясающее впечатление. Раз две роты переправились через многоводную реку, охраняемую силами почти двух корпусов, то тем самым подрывалась окончательно последняя надежда на возможность продолжения борьбы с большевиками на юго-востоке и Кавказе.

Итак, 7 мартa [20.3] переправа у Екатеринодара была окончательно у красных. Противник форсировал реку, и бои шли у аула Тахтамукая. Контратаки донцов были неудачны, а потому можно было опасаться, что противник прорвет фронт между 4-м и 2-м Донскими корпусами и расколет Донскую армию на две части.

Боевые подвиги частей Красной Армии (1918-1922 гг.) Сборник документов.
https://vivaldi.dspl.ru/bx0002673/view/?#page=91
НАГРАЖДАЕТСЯ ОРДЕНОМ КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ДЛЯ ПРИКРЕПЛЕНИЯ ЕГО К ИМЕЮЩЕМУСЯ ПОЧЕТНОМУ РЕВОЛЮЦИОННОМУ КРАСНОМУ ЗНАМЕНИ ЗА ОТЛИЧИЯ В БОЯХ С ВРАГАМИ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ОТЕЧЕСТВА:
189 стрелковый полк.
Согласно оперативному приказу по 3 бригаде 21 стрелковой дивизии от 18 марта 1920 года 189 стрелковому полку было дано задание в 23 часа сосредоточиться у городской пристани, что в 3 верстах от железнодорожного моста вниз по течению реки Кубани, и там на заранее заготовленных лодках быстро переправиться на левую сторону реки; после накопления полка на левом берегу реки начать энергичное наступление на железнодорожный мост с юго-западной стороны и после захвата такового продолжать наступление вдоль железнодорожной линии для занятия района, что в 7-8 верстах юго-западнее железнодорожного моста, где и укрепиться и быть готовым отбить противника в случае попытки последнего нанести удар со стороны Парома и аула Старый Бжегокай.
189 стрелковый полк в составе 120 штык в при 6 пулеметах, не имея точных сведений о противнике, к выполнению боевого приказа приступил ночью. Переправа за отсутствием мостов возможна была только на лодках. Соблюдая полную тишину, под прикрытием ночной темноты начали переправу. По мере накопления стрелков на левом берегу Кубани разъезды противника, охранявшие берег, обнаружили таковую. Противник открыл ружейно-пулеметный огонь, но, несмотря на это, переброска полка к рассвету закончилась. Полк, огороженный пулеметами, занял левый берег реки Кубани.
Рота 187 полка, которой была дана задача произвести демонстрацию у железнодорожного моста, роль выполнила. Связавшись с 187 полком и дав сигнал ракетой для совместной атаки противника, 189 полк повел решительное наступление. Противник, обнаружив обход своих флангов, открыл ураганный огонь с бронепоезда, орудий, пулеметов и винтовок. Бойцы во главе с комсоставом, утопая в болоте, твердо шли вперед, оставляя убитых и раненых товарищей. Пушки бронепоезда обсыпали цепь картечью. Дружное «ура» наших стрелков заставило дрогнуть противника. Две обходные роты отрезали тыл, бронепоезд принужден был отступить, и противник, защищавший опорный пункт у железнодорожного моста, принужден был сложить оружие. В результате этого боя нами было взято в плен 180 солдат во главе с командиром полка, 7 пулеметов, одно шестидюймовое орудие и 50 кавалеристов. Приведя цепь после атаки в порядок, полк, опираясь своим левый флангом в полотно железной дороги, приступил к дальнейшему выполнению возложенной на него задачи по охранению железнодорожного моста.
ЦГАКА, ф. 4, оп. 3, д,: 111, лл. 165-166. Подлинник.