Отправлено: 25.02.17 15:52. Заголовок: парадоксы украинизации

парадоксы украинизации :
:«Каждый украинский крестьянин считает себя русским, и, более того, прокламации, публикуемые на «украинском языке» (смесь русского и польского) украинским националистическим Правительством в 1917–18 гг., приходилось переводить на русский язык, чтобы рядовой украинец мог понять их смысл»[1105]. "

"Эта картина сегодня кому — то может показаться парадоксальной. Однако подобные же свидетельства приводили многие, в том числе иностранцы. Британский публицист и путешественник Карл Эрик Бехгофер, который объездил пылающую Россию, писал: «Каждый украинский крестьянин считает себя русским, и, более того, прокламации, публикуемые на «украинском языке» (смесь русского и польского) украинским националистическим Правительством в 1917–18 гг., приходилось переводить на русский язык, чтобы рядовой украинец мог понять их смысл»[1105].

Известный уроженец Екатеринославской губернии, председатель российской Госдумы Михаил Родзянко (кстати, много сделавший для защиты этнических прав малороссов) еще до революции заявлял, что крестьяне литературного украинского языка не понимают и желают читать книги на русском языке. И как пример, он привел тот факт, что екатеринославские крестьяне в свое время в штыки восприняли факт перевода манифеста 17 октября 1905 г. на украинский язык[1106].

Эти факты особенно интересны в связи с тем, что всероссийское руководство большевистской партии, обсуждая вопросы о национальной работе и вообще будущем Украины, также постоянно ссылалось именно на тот факт, что южнорусская деревня говорит по — украински, а стало быть, с ней надо общаться именно на украинском языке. Когда в декабре 1917 г. обсуждалась идея создания Компартии Украины, один из лидеров Цикуки полтавчанин Василий Шахрай, заявил: «Литература должна издаваться на украинском языке. Должен выходить орган, приспособленный к деревне, на простом языке». Идея издания для деревни газеты на украинском языке была поддержана и наркомом просвещения советской Украины, уроженцем Каменец — Подольского Владимиром Затонским[1107]. Как видно из вышеприведенных примеров, языком деревни земель, входивших в Донецкую республику, далеко не всегда был украинский. Вполне возможно, большевики, происходившие из малороссийских губерний, об этом не догадывались.

Недовольство, связанное с украинизацией, было настолько велико, что, к примеру, украинский комендант Мелитополя не нашел ничего лучшего, как запретить публичную лекцию на тему «Национальный вопрос на Украине». Когда его спросили о причинах такого странного решения, комендант ответил: «По украинскому вопросу ничего, кроме неприятностей, сказать нельзя». Харьковская газета «Наш Юг», прослышав об этом, разразилась гневной тирадой по поводу запрещенной темы: «На Украине далеко не все обстоит благополучно. Об этом необходимо не только говорить, но прямо — таки кричать. «Ставка на сильного» во всех областях жизни… не отвечает укладу общественных сил на Украине… Быть может, это неприятно слышать нынешним рулевым украинского государственного корабля, но это факт, подтверждаемый сотнями официальных сообщений»[1108].

Александр Яблоновский

Стоит ли говорить, что украинские власти, прикрываясь словами о необходимости «разговаривать с народом на его родном языке», вовсе не собирались учитывать мнение самого этого народа? Популярный в России публицист, фельетонист, критик Александр Яблоновский (Снадзский), вопрошал: «Разве вы, сторонники украинской самостийности и представители киево — харьковской национальной интеллигенции, спрашивали у вашего народа о его желаниях? Кто это спрашивал? Когда спрашивал? Где спрашивал? Укажите мне хотя бы подобие всенародной анкеты, дайте мне хотя бы намек на действительную волю народа, и я первый закричу вместе с вами: “Хай живе самостийна Украина!”»[1109].

Харьковский деятель украинства Гнат Хоткевич, к примеру, очень оскорбился предложением Харьковского уездного съезда учителей учитывать мнение народа при выборе языка школ. Хоткевич возмущался: «Хорошо. Казалось бы, что лучше — пусть сам народ скажет. Зачем, г юл, будем навязывать ему школу, — а может, он ее и не хочет и т. д. Мысль страшно демократичная и совсем такая, как вон дают собаке кусок хлеба, а в нем иголку. В первую очередь, а спрашивали у народа тогда, когда заводили по царскому приказу московскую школу? Нет, тогда не спрашивали, а теперь, видите ли, хотят спросить. Это раз. А потом — неужели только голос простого народа имеет вес, а голос детей народа, только образованных, с широким кругозором, со знанием истории, современности и желаемого будущего — голос этих людей ничего не значит?»

Автор этих слов даже не задумался над тем, чем же он лучше ненавидимого им царского режима, если предлагает перенимать его же методы. Но любопытно, что, приводя эту цитату, современный украинский исследователь полностью становится на сторону гласного Харьковской городской думы: «Не актуальна ли и поныне ситуация и не злободневна ли аргументация г. Хоткевича?»[1110]. Что за вопрос! Конечно, актуальна! Собственно, как актуально и предложение Харьковского съезда учителей почти что вековой давности. И видимо, будет актуально всегда. Во всяком случае, так считал В. Солоневич, ссылавшийся на ситуацию 1918 года: «В тот короткий промежуток времени, когда Великая Петлюра балаганила — при немецкой поддержке в Киеве, — русская общественность подняла вопрос о плебисците. И петлюровский министр Василий Шульгин [видимо, автор перепутал, имея в виду Александра Шульгина, генерального секретаря УНР по межнациональным делам. — Авт.] сказал прямо: никаких там голосований — ибо мы знаем, что голосование будет в пользу русского языка. Поговорите, пожалуйста, с любым самостийником — первым встречным и поперечным: ни на какое голосование он не согласится никак. И по тем же самым соображениям»[1111].

В периоды всех кампаний по украинизации оккупированных территорий Донецкой республики, а позже — Юго — Востока советской Украины — население этих регионов всегда выступало за официальное двуязычие. «Равноправие языков в местностях со смешанным населением есть элементарная гражданская свобода, которую истинно — демократическая власть должна охранять, а не нарушать, — писал «Южный край» в первые дни после оккупации Харькова. — Русскому языку, глубоко и прочно распространившемуся в Слобожанщина, должно быть обеспечено равноправие в школе, в самоуправлении, в администрации, в суде, в армии и в законодательстве»[1112].

Известный русский лингвист академик Дмитрий Овсянико — Куликовский, преподававший в те годы в Харькове, писал в апреле 1918 г.: «Современные деятели украинского возрождения ненавидят наш великий общерусский язык… и нашу великую литературу, ставшую одной из мировых, и здесь — то и усматривают важнейшую опасность для национального возрождения Украины. Они готовы черпать слова и выражения откуда угодно, только не из этого источника. Они посылают проклятия по адресу языка Пушкина и Лермонтова, Толстого и Тургенева. К этой дикой вражде и чудовищной нетерпимости присоединяется у них еще одно, очень странное, недоразумение: они полагают, что распространение на Украине общерусского языка и литературы ведет к «обрусению» Украины, т. е. к превращению украинцев в великороссов (в «кацапов», в «москалей»). Вот именно тут — то и скрывается ключ к загадке шовинизма и, так сказать, лингвистического фанатизма вождей возрождающейся Украины… Перед нами уже картина, очень близкая к психопатологии и очень далекая от разума и морали, — и мы реагируем на нее не ощущением брезгливости, а нравственным ужасом и умственным отвращением».

Дмитрий Овсянико — Куликовский

Академик, профессор четырех университетов, уроженец Каховки взывал к чувствам и разуму умеренных деятелей УНР: «Не к тем, которые находятся под роковою властью этих страстей, не к фанатикам украинской идеи обращаюсь я со своей речью: их не вразумишь, они и слушать не захотят. Я обращаюсь к тем неофитам украинской идеи, которые еще не отравлены ядом вражды и ненависти и только проходят стаж национального возрождения… Общие языки, имея свою историческую миссию, не препятствуют, а содействуют национальному развитию областных, из которых тот или другой в свою очередь может… стать общим. Но Украина… воздвигает пущее гонение на общий русский язык, торопясь насильственно, по приказу, по — большевистски украинизировать все ведомства, все учреждения, все канцелярии на огромной территории, разноплеменное и разноязычное население которой давно привыкло, в этих сферах, пользоваться языком общерусским. Нельзя не предвидеть, нельзя не опасаться здесь серьезной помехи и даже ущерба для правильного развития самой украинской национальности: ибо тут нарушаются натуральные права личностей и целых масс населения, и неминуема вспышка недоброжелательных и даже одиозных чувств в отношении к новому языку, с такой быстротой и натиском вторгающемуся в школу, в суд, в нотариальные конторы, в банки и т. д. и т. д. А между тем дело, казалось бы, совсем простое и могло бы уладиться к общему удовольствию: стоит только узаконить оба языка, украинский и общерусский, и предоставить населению возможность пользоваться, как тем, так и другим — на равных правах»[1113]. "

 Отправлено: 25.02.17 15:57. Заголовок: ""После этог..

""После этого большевики начали стремительное занятие территорий, оккупированных немцами.
И в который раз выяснилось, что «многотысячные» армии самостийной Украины были не более чем мифом."

"В данном постановлении ВЦИК речь шла об Украине, Крыме и ряде других регионов, «освобождаемых от гнета грабительского договора», но уже не упоминалась Донецкая республика. Было сказано лишь: «Все оккупированные области России будут очищены. Право на самоопределение в полной мере будет признано за трудящимися нациями всех народов»[1162].

После этого большевики начали стремительное занятие территорий, оккупированных немцами. И в который раз выяснилось, что «многотысячные» армии самостийной Украины были не более чем мифом.

«ПРОСИТЬ т. СТАЛИНА… ПРОВЕСТИ УНИЧТОЖЕНИЕ КРИВДОНБАССА»

Да, пока Чичерин и Раковский публично доказывали, что Украина не вправе претендовать на земли, входившие в состав Донецкой республики, и особенно на Донбасс, в Кремле постепенно Украиной стали называть всю территорию, оккупированную австро — германскими войсками. Для ее освобождения готовили военные и идеологические кадры, создавали Компартию Украины и ее советское правительство в изгнании. Правда, и на данном этапе споры о том, считать ли Донецко-Криворожский бассейн составной частью будущей большевистской Украины или нет, продолжались.

По состоянию на начало июня 1918 г., когда Артем и ряд его коллег по правительству ДКР еще были в районе Царицына, представители областного комитета Донецко-Криворожского бассейна и Екатеринославского партийного комитета, оказавшиеся в России, начали самостоятельно, без киевских коллег, образовывать в Москве «группу для ведения партийной работы в Донецком бассейне и Криворожье». С этой группой, а также с одесситами, категорически отказывавшимися признавать себя частью будущей украинской Компартии, вновь начал борьбу неутомимый Скрыпник, возглавивший Организационное бюро по созыву конференции большевистских организаций оккупированной Украины[1163].

3 июня Оргбюро Скрыпника констатировало отсутствие у представителей большевиков Донецкой республики желания сотрудничать с украинцами и постановило: «Вновь предложить товарищам из партийного областного комитета Донецкого бассейна и Криворожья, живущим вне пределов Украины, послать своих представителей в Организационное бюро одного — двух — сколько они могут дать — для работы в Организационном бюро». Такое же предложение повторно было послано одесситам. Тем же постановлением решено было нажаловаться на коллег в Центральный комитет РКП(б): «Обратиться в ЦК партии с тем, чтобы он принял со своей стороны меры для устранения возникающей, благодаря образованию в Москве все новых групп, ставящих себе параллельные задачи, несогласованности работы по содействию из России партийной работе на Украине» (так в тексте)[1164].

Видимо, эти жалобы подействовали, так как в промежутке с 3 по 8 июня Скрыпник и Затонский провели в Москве встречу с представителями Донецкой республики Межлауком и Шварцем. После тяжелой дискуссии (видимо, не без нажима Центра) большевики ДКР согласились на создание «за пределами Украины лишь одного партийного центра», при этом оговорив себе право «допустимости образования за пределами Украины особых центров для отдельных областей Украины». На этом совещании Шварц попытался оспорить и необходимость создания Компартии Украины, однако, по словам Скрыпника, его переубедили[1165].

Какими методами «убеждали» непокорных представителей ДКР, сам Скрыпник признался на очередном заседании Оргбюро: «Авторитет Организационного бюро недостаточен для многих товарищей из отдельных местностей Украины, и Организационному бюро пришлось уже прибегнуть к авторитету ЦК, чтобы ликвидировать попытки создания обособленных центров… для отдельных областей Украины»[1166]. «Авторитет ЦК» на данном совещании представлял сам глава ВЦИК Яков Свердлов. В который раз именно Москва обязывала представителей Донецко-Криворожского бассейна наступить на горло собственной песне и «ради интересов общего дела» влиться в состав советской Украины.

Причем некоторые из членов Оргбюро (в частности, Андрей Бубнов, который с июля станет главой украинского Центрального ревкома) усмотрели в попытках Скрыпника привлечь дончан и одесситов к процессу формирования компартии Украины исключительно подковерные партийные интриги — мол, таким образом глава Оргбюро хотел опереться на них, «правых большевиков», «против левых коммунистов и тех центровиков, которые идут против линии Скрыпника»[1167].

Как бы то ни было, но представители ДКР и Одессы, согласившись создавать «один партийный центр» для организации будущего восстания на территориях, оккупированных немцами, и делегировав своих представителей в Оргбюро Скрыпника, выговорили себе фактически автономный статус[1168]. 8 июня дончане и одесситы были включены в состав украинского Организационного бюро.

При этом Межлаук и Шварц от имени Донецко-Криворожского областного комитета большевиков — того самого, который, по словам некоторых современных украинских исследователей «исчез» в апреле — мае 1918 года, — обратились с письмом в ЦК РКП(б), в котором подчеркнули, что украинская Компартия создается исключительно «в дипломатических целях», «для сложения ответственности с Российской Коммунистической партии за действия ее украинских членов». То есть представители оккупированных Донецкой и Одесской республик по требованию Свердлова и Скрыпника согласились на то, что вся подпольная работа в оккупированных немцами областях должна вестись под единым брендом «Коммунистическая партия Украины». Но своим письмом лидеры ДКР подчеркивали, что по — прежнему намерены обращаться за директивами не к Скрыпнику, а непосредственно в ЦК РКП(6). На этом письме даже имеется резолюция Свердлова: «Поручить товарищу Ленину совместно с Шварцем и Скрыпником подготовить резолюцию»[1169]. Вот на каком уровне решался вопрос о «дипломатическом» вливании Донецко-Криворожских большевиков в украинскую партию.

Но далеко не все представители ДКР, в это время обитавшие в Москве, согласились с подобными решениями. 30 июня в «Правде» Я. Яковлев — Эпштейн выступил с большой статьей, в которой он резко критиковал решения тех совещаний, собранных «главным образом из членов ЦИК Украины… и «эмигрировавших» партийных работников Украины». Он заявил, что постановления этих совещаний «не носят окончательного характера и не являются обязательными». Яковлев выступил вообще с критикой идеи создания отдельной Компартии Украины, написав: «Загипнотизированные «успехами» националистической идеологии, некоторые товарищи не могут рассмотреть, а следовательно, и не умеют использовать несомненно существовавшее и существующее в самых широких массах Украины отвращение к отделению Украины от России, тяготение к соединению с Советской Россией, ненависть к оккупантам, объяснимая тем основным фактом, что Украина была и остается экономически частью России. Это тяготение к России достаточно ярко проявилось на целом ряде крестьянских съездов, особенно Донецкого бассейна и южной части нынешней Украины, несмотря на отсутствие у нашей партии на Украине выдержанной линии, несмотря на почти полное отсутствие проповеди добровольного соединения наций и вреда «отделения». Нечего и говорить о тяготении всего рабочего класса Украины к Советской России»[1170].

Шварц Исаак Израилевич (партийная кличка — Семен)
Родился 6 (18) января 1879 г. в Николаеве в рабочей семье. Профессиональный революционер, подпольщик, чекист. Большевик с 1899 г.

Среди большевистских деятелей ДКР Шварц имел самый большой партийный и подпольный стаж, а потому пользовался значительным авторитетом, часто выполнял функции связного с Лениным. В. Затонский писал о нем: «Старые большевики знают, что В. И. Ленин очень уважал И. Шварца… Мы говорили между собой о том, что Семен держит ЦК РКП(б) в курсе всех дел».

С 13–летнего возраста — рабочий — литейщик на арматурном заводе е Николаеве. Несколько раз был арестовывай и сослан в Якутию, откуда бежал в Швейцарию. Окончил партийную школу в Лонжюмо, где готовили профессиональных подпольщиков. В 1905 г. воссоздавал партийную организацию Екатеринослава, в 1906 г. — Урала. В общей сложности арестовывался 7 раз и совершил 6 побегов. По Уральскому процессу его защитником был лично А. Керенский, будущий глава Временного правительства. Был личным другом Серго Орджоникидзе.

С марта 1917 г. — член бюро Донецко-Криворожского обкома РСДРП(б), финансист газеты «Пролетарий», участник совещания, наметившего создание ДКР (хотя во властные структуры республики не вошел). Во время Гражданской войны — один из руководителей антигерманского подполья. Один из создателей Компартии Украины.

В 1919 г. — первый глава Всеукраинсхой ЧК (до сих пор Служба безопасности Украины считает Шварца одним из своих официальных создателей). В 1921–1930 гг. — глава ЦК Союза горнорабочих, член ЦК РКП(б). В 1930–е годы — один из руководителей ВЦСПС и ВСНХ СССР, председатель «Союзугля». Делегат восьми всесоюзных съездов партии. ".